Ее внимание мне льстит, однако я прекрасно знаю: до этого не дойдет. Я не могу бросить Нильсенов, больно уж во многом они теперь от меня зависят. А кроме того, что бы оно там ни происходило с Томом Прайсом, мне и нынешних моих горизонтов хватает.
Окончив школу, я сразу же беру на себя управление магазином. Оказывается, что я подхожу для этой работы, и она мне нравится. (Одновременно я изучаю бухгалтерию и делопроизводство в колледже Святого Олафа, но по вечерней программе.) Я нанимаю работников, теперь их целых девять человек, делаю почти все заказы. По вечерам помогаю мистеру Нильсену проверять бухгалтерские книги. Мы вдвоем разбираемся с проблемами, которые возникают у сотрудников, успокаиваем недовольных клиентов, торгуемся с поставщиками. Я стараюсь выбить из них самую низкую цену, самый привлекательный товар, самые последние новинки. В нашем магазине первыми в округе появляются электрические пылесосы с ручкой, блендеры, растворимый кофе. Покупателей хоть отбавляй.
Девчонки, окончившие школу вместе со мной, приходят в магазин, похваляясь колечками с бриллиантом, будто орденами Почетного легиона, – можно подумать, совершили что-то выдающееся; думаю, сами они так и считают, хотя я вижу в их будущем только одно: обстирывать какого-то там мужика до скончания века. Мне совершенно не хочется замуж. Миссис Нильсен меня поддерживает.
– Ты молода. Все в свое время, – говорит она.
Спрус-Харбор, штат Мэн
2011 год
– Вся моя зарплата улетает на эти выпендрежные овощи, – ворчит Дина. – Пора бы уже это прекратить.
Дина имеет в виду овощное рагу, которое Молли приготовила для всех троих, вернувшись из библиотеки в Бар-Харборе: тофу, красный и зеленый болгарский перец, черная фасоль и цуккини. Молли вообще в последнее время часто что-то стряпает в надежде, что, попробовав кое-какие блюда, где не все основано на животном белке, Дина поймет, как много существует в мире скрытых возможностей. За последнюю неделю Молли сделала кесадилью с сыром и грибами, вегетарианское чили, лазанью из баклажанов. Но Дина все ворчит: недостаточно сытно, вкус странный. (Баклажаны она в жизни не пробовала, пока Молли не запекла их в духовке.) А вот теперь канючит, что слишком дорого.
– Мне кажется, на круг выходит почти столько же, – говорит Ральф.
– Плюс вообще все дополнительные расходы, – бурчит Дина себе под нос.
Пусть ее, говорит себе Молли, но тут… да пошла она.
– Минуточку. Вам же платят за то, что я здесь живу?
Дина в изумлении поднимает глаза, вилка ее замирает на полпути ко рту.
– Я не понимаю, какое это к чему-либо имеет отношение, – говорит она.
– Разве эти деньги не покрывают расходов на лишнего человека? – спрашивает Молли. – Покрывают, причем с лихвой, верно? Признайтесь по-честному: вы ведь поэтому и решили заняться опекой?
Дина рывком встает.
– Ты что, издеваешься? – Она поворачивается к Ральфу. – Как она смеет разговаривать со мной в таком тоне?
– Послушайте, вы, обе… – начинает Ральф с неуверенной улыбкой.
– Нет, не «мы, обе». Не смей объединять меня с ней, – отрезает Дина.
– Ну, хорошо, давайте…
– Нет, Ральф, с меня хватит. Общественные работы, ну надо же. На мой взгляд, ей самое место в тюряге. Обыкновенная наглая воровка. Ворует книги, у нас тоже наверняка подворовывает. Или у этой старушки.
Дина решительно направляется в комнату Молли, открывает дверь, исчезает внутри.
– Эй! – Молли тоже встает.
Через миг Дина выходит обратно с книгой в руке. Держит ее, точно протестующий – плакат. «Аня из Зеленых Мезонинов».
– Это у тебя откуда? – осведомляется она.
– Вы не имеете права…
– Откуда у тебя эта книга?
Молли снова садится на стул:
– Вивиан подарила.
– Так я тебе и поверила. – Дина открывает книгу, тычет пальцем на форзац. – Тут вон написано, что книга принадлежит Дороти Пауэр. Кто это такая?
Молли поворачивается к Ральфу и произносит размеренно:
– Я не крала этой книги.
– Конечно, небось «позаимствовала». – Дина наставляет на нее длинный розовой коготь. – Так вот, послушай-ка, милая. С тех пор как ты появилась в этом доме, от тебя одни неприятности, и вот теперь с меня хватит. Я говорю серьезно. С ме-ня хва-тит. – Ноги широко расставлены, дыхание прерывистое, встряхивает крашеной белесой гривой, будто нервный пони.
– Ну ладно, ладно, Дина, послушай. – Ральф раскинул руки, оглаживает воздух, будто дирижер. – Далековато это зашло. Может, стоит выдохнуть и успокоиться?
– Ты мне рот не затыкай! – брызжет слюной Дина.
Ральф смотрит на Молли, и она видит, что выражение его лица изменилось. На нем усталость. С него тоже хватит.
– Пусть убирается, – отрезает Дина.
– Дин…
– ВОН.
В тот же вечер, немного позже, Ральф стучит Молли в дверь.
– Ну и чего ты тут делаешь? – спрашивает он, оглядываясь. Дорожные сумки распахнуты, на полу сложены в стопку немногочисленные Моллины книги, в том числе и «Аня из Зеленых Мезонинов».
Молли запихивает носки в пакет для заморозки продуктов.
– Разве не видно, что я делаю? – говорит она.
Как правило, она старается Ральфу не хамить, но тут какая, собственно, разница? Ни фига она ему ничем не обязана.
– Ты не можешь уйти прямо сейчас. Нужно связаться с социальной службой и все такое. На это уйдет пара дней.
Молли втискивает пакет с носками в дальний угол сумки, прилаживает поаккуратнее. Потом начинает выстраивать в ряд свою обувь: «Док-Мартенсы», которые нашла в комиссионке, черные шлепанцы, пожеванные собакой «Биркенштоки», которые предыдущая опекунша выбросила, а Молли спасла, черные кроссовки из «Уолмарта».
– Тебе найдут более подходящее место, – говорит Ральф.
Она поднимает на него глаза, отбрасывает челку с глаз:
– А то. Хуже уж точно не будет.
– Ну ладно тебе, Молл. Не выделывайся.
– Это вы не выделывайтесь. И не называйте меня Молл.
Она едва удерживается, чтобы не кинуться на него и не расцарапать ему физиономию, как дикая кошка. Да пошел он. Пошел он вместе с этой сукой, под которую подстилается.
Она уже выросла, хватит с нее этого – бесконечного ожидания, когда ее определят в новую семью. Хватит с нее новых школ, новых мест, новых закидонов новых опекунов. Ярость буквально ослепляет – она почти ничего не видит. Она раздувает костер своей ненависти, подбрасывая в него все новые сучки́ про недоделанную дурищу Дину и бесхребетного слизняка Ральфа, потому что знает: за гранью этого гнева лежит горе столь глубокое, что оно способно вмиг ее парализовать. Поэтому нужно все время двигаться, метаться по комнате. Нужно набить сумки и сматывать отсюда к дьяволу.
