– Так ты опять стала Ниев?
– Даже не знаю. – Я выглядываю в окно: улица припорошена снегом, перед домом стоит темно-зеленый пикап мистера Соренсона – до того я его как-то не заметила. При виде автомобиля меня пробирает дрожь. Ведь на нем меня привезли к Гротам, причем мистер Соренсон весело болтал всю дорогу.
– Давай-ка по-прежнему называть тебя Дороти, – говорит он. – Так проще.
Мисс Ларсен смотрит на меня, я пожимаю плечами.
– Хорошо. – Он прочищает горло. – Ладно, тогда за дело. – Вытаскивает из нагрудного кармана свои очочки, надевает, держит на вытянутой руке лист бумаги. – Две попытки найти тебе семью оказались неудачными. Бирны и Гроты. В обоих случаях претензии были у женщин. – Он смотрит на меня поверх серебристой оправы. – Должен сказать, Дороти, у меня возникает ощущение, что с тобой что-то… не так.
– Но я не…
Он грозит мне пальцем-сосиской.
– Ты должна понять: сироте положено знать свое место, и, как бы оно там ни было на самом деле, со стороны возникает впечатление, что ты не лишена некоторой… строптивости. У нас есть несколько путей. Первый, разумеется, – отправить тебя обратно в Нью-Йорк. Но можно попробовать найти тебе другой дом. – Он тяжело вздыхает. – Правда, скажу честно, это может оказаться нелегко.
Миссис Мерфи все это время вбегала-выбегала, хлопотала над своим сервизом с крупными розами, а теперь разливает чай в хрупкие чашечки с ободком, ставит чайник на подставку в центре полированного кофейного столика. Подает мистеру Соренсону чашку, предлагает взять сахара из сахарницы.
– С удовольствием, миссис Мерфи, – произносит он и бухает в чашку четыре ложки сахара. Добавляет молока, шумно размешивает, кладет серебряную ложечку на ободок блюдца, со вкусом прихлебывает.
– Мистер Соренсон, – обращается к нему миссис Мерфи, когда он опускает чашку. – Есть у меня одна мысль. Можно с вами переговорить снаружи?
– Разумеется. – Он утирает губы розовой салфеткой, встает и следует за ней в прихожую.
Когда за ними закрывается дверь, мисс Ларсен отпивает глоток чая и с нервным стуком ставит чашку обратно. Бронзовая лампа, стоящая между нами на столике, испускает янтарный свет.
– Прости, что приходится подвергать тебя этой процедуре. Но, надеюсь, ты понимаешь: миссис Мерфи, при всем своем великодушии, не может взять тебя к себе насовсем. Ты ведь это понимаешь, да?
– Да. – Комок стоит в горле. Больше мне ничего не выговорить.
Когда миссис Мерфи и мистер Соренсон возвращаются, она пригвождает его к месту взглядом, а потом улыбается.
– Тебе очень повезло, – обращается ко мне мистер Соренсон. – Какая замечательная женщина! – Он, сияя, смотрит на миссис Мерфи, та опускает глаза. – Миссис Мерфи сообщила мне, что одна супружеская чета, Нильсены, ее друзья, владеет универсальным магазином на главной улице. Пять лет назад они потеряли единственную дочь.
– От дифтерии, кажется, померла, бедняжка, – поясняет миссис Мерфи.
– Да, ужасная трагедия, – соглашается мистер Соренсон. – Так вот, они ищут помощницу в магазин. Несколько недель назад миссис Нильсен обратилась к миссис Мерфи с вопросом, не ищет ли кто из ее молодых постоялиц работу. А потом, когда тебя непредвиденно занесло к ней в дом… – Видимо, сообразив, что этот оборот может показаться неделикатным, он смущенно усмехается. – Простите, миссис Мерфи! Всего лишь фигура речи!
– Ничего, мистер Соренсон, мы понимаем, что вы это не со зла. – Миссис Мерфи наливает ему еще чая, подает чашку, потом оборачивается ко мне: – Когда мисс Ларсен рассказала мне, как у тебя жизнь обернулась, я поговорила о тебе с миссис Нильсен. Сказала, что ты благовоспитанная, зрелая девочка почти одиннадцати лет, что ты произвела на меня сильное впечатление тем, как хорошо умеешь шить и убирать, и я совершенно убеждена, что у нее ты будешь на месте. Я объяснила, что, хотя все, конечно, очень бы хотели, чтобы в итоге они тебя удочерили, никто этого не требует. – Она складывает ладони. – И тогда мистер и миссис Нильсен согласились с тобой познакомиться.
Я знаю, чего от меня ждут: отклика, изъявления благодарности, но мне приходится сделать усилие, чтобы улыбнуться, а выдавить из себя хоть слово удается только через несколько минут. Я не испытываю благодарности, напротив – горькое разочарование. Я не понимаю, почему должна уезжать отсюда, почему миссис Мерфи не хочет оставить меня в доме, раз считает такой уж благовоспитанной. Я не хочу оказаться в очередном месте, где со мной будут обращаться как со служанкой и терпеть только потому, что я рабочая сила.
– Как это любезно с вашей стороны, миссис Мерфи! – прерывает молчание мисс Ларсен. – Это совершенно замечательно, правда, Дороти?
– Да. Спасибо, миссис Мерфи, – говорю я, спотыкаясь на каждом слове.
– Да не за что, деточка. Рада была помочь. – Она сияет от гордости. – Что же, мистер Соренсон. Полагаю, нам с вами тоже стоит присутствовать при встрече?
Мистер Соренсон допивает чай, ставит чашку на блюдце:
– Безусловно, миссис Мерфи. Кроме того, мне кажется, что нам с вами стоит обсудить между собой… тонкие моменты предстоящего дела. Как вы на это посмотрите?
Миссис Мерфи краснеет, моргает; ерзает на стуле, берет со стола чашку, потом ставит на место, так и не поднеся к губам.
– Да, полагаю, так будет правильно, – говорит она, а мисс Ларсен поворачивается и смотрит на меня с улыбкой.
Хемингфорд, штат Миннесота
1930 год
В течение следующих нескольких дней всякий раз, как я попадаюсь миссис Мерфи на глаза, она дает мне очередное наставление, как вести себя на встрече с Нильсенами.
– Руку пожми крепко, но не стискивай, – говорит она, проходя мимо меня на лестнице. – Веди себя как воспитанная барышня. Они должны понять, что тебя можно поставить за прилавок, – поучает она меня за ужином.
Остальные тоже дают советы.
– Вопросов не задавай, – рекомендует одна.
– Но если что спросят, отвечай не раздумывая, – добавляет другая.
– Ногти не забудь подстричь и вычистить.
– Зубы сразу перед тем почисти содой.
– Волосы хорошо бы… – мисс Грюнд с недовольной гримасой дотрагивается до своей головы, будто прихлопывая мыльные пузыри, – подкрасить. Неизвестно, как им понравится, что она рыжая. Еще с таким ржавым оттенком.
– Будет, будет, – останавливает ее мисс Ларсен. – Сейчас так запугаем ребенка, что она окончательно растеряется.
Утром того дня, на который назначена встреча, – это суббота в середине декабря, – я слышу негромкий стук в свою дверь. Это миссис Мерфи, она принесла на вешалке синее бархатное платье.
– Давай-ка поглядим, подойдет ли, – говорит она, протягивая его мне.
Я не совсем понимаю, как поступить: пригласить ее войти или попросить подождать снаружи, пока я переоденусь; миссис Мерфи сама разрешает мои сомнения: шагает в комнату и усаживается на кровать.
