– Десять лет – большой шаг вперед, – говорит мистер Пост. – Было число из одной цифры, стало из двух. Теперь оно будет из двух следующие девяносто лет.
Вечером, у Гротов, я разворачиваю остатки кекса и рассказываю про праздник. Мистер Грот фыркает.
– Отмечать день, когда родился, – экая глупость! Я вот понятия не имею, в какой день родился, да и они тоже, – добавляет он, обводя рукой детей. – Ну а кекс давайте съедим.
Спрус-Харбор, штат Мэн
2011 год
Вглядываясь в личное дело Молли, Лори, соцработница, поудобнее устраивается на стуле.
– Итак, под опекой тебе еще оставаться… так, поглядим… семнадцать тебе исполнится в январе; значит, девять месяцев. А ты думаешь о том, что будешь делать дальше?
Молли пожимает плечами:
– Да в общем-то, нет.
Лори делает какую-то пометку на обложке личного дела. Молли она напоминает хорька с блестящими глазами-бусинками: вечно сует свою мордочку в Моллины дела. Они сидят за лабораторным столом в пустом кабинете химии – в школе большая перемена; встречи эти происходят каждую вторую среду.
– С Тибодо есть какие-то проблемы?
Молли качает головой. Дина с ней почти не разговаривает; Ральф относится неплохо – все как всегда.
Лори постукивает по носу указательным пальцем.
– Вытащила эту штуку, да?
– Джек сказал, старушка может напугаться.
Кольцо она из носа вынула ради Джека, верно, но, говоря по-честному, не очень-то спешит вставлять его обратно. Есть в кольце хорошие вещи: сразу видно, что ты бунтарь, например. Как-то так получилось, что теперь куча сережек в ухе не такая уж панковская штука: все сорокалетние разведенные тетки на острове повтыкали в уши по полдюжины висюлек. С другой стороны, с кольцом куча возни: едва не доглядишь, начинается воспаление, приходится беречься, когда умываешься или красишься. Все-таки без металла на физиономии жить проще.
Лори, медленно листая дело, говорит:
– Ты отработала двадцать восемь часов. Молодец. И как оно?
– Да ничего. Я думала, хуже будет.
– В смысле?
Молли сама удивилась, когда поняла, что идет на работу с удовольствием. Девяносто один год – срок немаленький, чего только нет в этих коробках, никогда не знаешь, что найдешь. Вчера, например, они перебирали елочные украшения тридцатых годов – Вивиан забыла, что они у нее все еще хранятся. Картонные звездочки и снежинки в золотых и серебряных блестках, яркие стеклянные шары, красные, зеленые, золотые. Вивиан рассказывала, как они украшали к праздникам свой магазин: вешали эти штуковины на живую сосну в витрине.
– Она мне нравится. Классная тетка.
– В смысле старушка?
– Да.
– Вот и хорошо. – Лори улыбается, не разжимая губ. Прямо как хорек. – Сколько тебе там осталось, двадцать два часа, да? Попытайся сделать так, чтобы они пошли тебе на пользу. И, надеюсь, не нужно напоминать, что у тебя испытательный срок. Если тебя поймают на пьянстве, наркотиках или иных нарушениях закона, вернешься к исходной точке. Ты это понимаешь?
Молли хочется выпалить: «Слушай, чего тебе надо: чтобы я прикрыла лавочку, где гоню дурь? И стерла свои порнофотки в „Фейсбуке“?» Но вместо этого она вежливо улыбается Лори и говорит.
– Понимаю.
Лори вытаскивает из дела ведомость с ее оценками и говорит:
– Поглядите-ка. На тестах для поступления в колледж ты набрала за шестьсот баллов. И средняя оценка за семестр – три и восемь. Очень неплохо.
– В этой школе просто учиться.
– Вовсе нет.
– Да ничего это не значит.
– Это значит очень многое. С такими результатами можно подавать документы в колледж. Ты об этом думала?
– Нет.
– А почему?
В прошлом году, когда ее перевели из школы Бангора, оценки у нее были неудовлетворительные. Там у нее не было ни малейшего желания делать домашние задания: опекуны любили тусовки, и, возвращаясь домой, она заставала в доме кучу подвыпивших гостей. В Спрус-Харборе ничто ее особо не отвлекало. Дина с Ральфом не пьют и не курят, образ жизни ведут размеренный. Ральфу случается выпить бутылочку пива, и только. И тут Молли вдруг обнаружила, что ей нравится учиться.
Про колледж с ней пока никто не заговаривал, кроме школьного консультанта, который, заметив, как хорошо она в прошлом семестре успевала по биологии, без особого энтузиазма предложил пойти учиться на медсестру. Как-то само собой вышло, что она выбилась в хорошие ученицы.
– Вряд ли колледж – это для меня, – говорит Молли.
– По-моему, как раз для тебя, – говорит Лори. – А поскольку с восемнадцати лет ты становишься человеком самостоятельным, можешь начинать искать, что тебе подходит. Для совершеннолетних сирот есть очень приличные стипендии. – Она закрывает дело. – Или, если хочешь, иди работать продавщицей в местную забегаловку. Твое дело.
– Ну и как там общественные работы? – спрашивает за ужином Ральф, наливая себе большой стакан молока.
– Да нормально, – говорит Молли. – Бабка совсем дряхлая. Хлама у нее пропасть.
– Аж на пятьдесят часов? – интересуется Дина.
– Не знаю. Ну, если закончим раньше с этими коробками, мне еще что-нибудь найдется. Домина у нее огромный.
– Я там был как-то по работе. Трубы совсем древние, – говорит Ральф. – А с Терри ты виделась? С экономкой?
Молли кивает:
– На самом деле она мама Джека.
Дина вскидывает голову:
– Минуточку. Терри Галлант? Мы вместе в школе учились! Я не знала, что Джек ее сын.
– Сын, – кратко отвечает Молли.
Покручивая на вилке кусок сосиски, Дина произносит:
– Да, до чего же можно докатиться.
Молли бросает на Ральфа взгляд, означающий «Что за хрень?», он примирительно таращится на нее в ответ.
– Грустные у людей бывают судьбы, – продолжает Дина, покачивая головой. – Терри Галлант у нас была Мисс Популярность, Королева Красоты и бог знает что еще. А потом ее обрюхатил какой-то мексиканский проходимец – и вот, полюбуйтесь, работает горничной.
– На самом деле доминиканский, – тихо поправляет Молли.
– Да без разницы. Все эти нелегалы на одно лицо.
Вдох – выдох, сохраняем спокойствие до конца ужина.
– Как скажете.
– Да вот так и скажу.
– Так, дамы, хватит. – Ральф улыбается, но на лице озабоченность: он видит, что Молли завелась. Ему вечно приходится оправдывать Молли: «Она ничего такого не имела в виду», «Проверяет, сойдет ей это с рук или нет» – всякий раз, когда Дина устраивает очередную эскападу, например, бормочет: «Ну прямо голос свыше», если Молли высказывает собственное мнение.
