– И как, – раздался насмешливый шёпот, – вам понравилось прогулка по Академии в столь скромном и пристойном виде, мисс Риаз? Незабываемые ощущения, не так ли?
Кира открыла глаза. На ней была персиковая пижама тонкого шёлка, какую могла позволить себе лишь редкая адептка, и сейчас пальцы профессора небрежно расстегивали на ней одну пуговицу за другой.
Белья, разумеется, на ней не было: профессор, сидя у неё в комнате и небрежно вертя на пальце её лифчик, в красках описал, что сделает с ним, если она вздумает его надеть. И что вздумает сделать с ней самой, если уж на то пошло.
Кира решила не рисковать.
– Пожалуй, я отпущу вас из подземелья именно такой, – сообщил профессор, заканчивая с пуговицами. Его руки тут же оказались под слоем шёлка и принялись массировать её грудь. Кира резко выдохнула. – Или мне забрать и ваши брюки? Представьте свои прелестные ягодицы, таинственно бледнеющие в утренних сумерках. Или розовеющие? Вы краснеете даже там, мисс Риаз? Кажется, нам стоит провести пару экспериментов.
Кира уже открыла рот, намереваясь ядовито поинтересоваться о его собственных ягодицах, надёжно скрытых под мантией в этот момент, как её резко перевернули на спину, и в следующую секунду шёлковые штаны оказались стянутыми с неё, полностью.
– Совершенно не краснеете, – заметил он, пока его палец скользил по ложбинке между её ягодиц. – Придётся научить вас стыдливости.
– Что вы будете делать, когда вернёте себе память? – вдруг спросила Кира. – Бросите преподавать в Академии? Уедете из страны? Найдёте любовь и друзей, которых наконец-то вспомните? Или…
– … Прогоню вас?
Она промолчала.
В следующий миг чувствительный шлепок ожёг её ягодицы. Кира чуть не взвизгнула, как девчонка.
– Если я вас спрашиваю, мисс Риаз, вы отвечаете. В противном случае имейте в виду, что я храню розги недалеко. Будете ждать, пока я высеку ваш прелестный животик, или будете послушной?
Кара на миг замедлилась с ответом, и следующий шлепок пришёлся ей прямо между ягодиц. Она дёрнулась, но его рука держала крепко.
– Буду послушной, – шёпотом сказала она.
– Поздно, – прозвучал холодный и насмешливый ответ. – Я вошёл во вкус.
Кира плотно сжала губы, не собираясь умолять о пощаде. Но шлепка не последовало. Вместо этого её шёлковая пижамная куртка поползла вверх, задираясь до плеч, и горячие губы прочертили дорожку поцелуев по позвоночнику и спине, возвращаясь к изгибам ягодиц и обратно.
Раздался шорох, и Кира, с головой, накрытой шёлком, почувствовала, как огромный ворох шелестящих лепестков укрывает её, покрывает спину и каждую клеточку кожи ниже спины роскошным неувядающим плащом.
– Как приятно, – прошептала она. – Это вы меня так наказываете?
– И накажу ещё. Кто обещал быть послушной перед ритуалом? И кто, кстати, до сих пор не ответил на мой вопрос?
Его тон был небрежным. Но… Сердце Киры замерло. Но он хотел услышать ответ. Значило ли это, что он всё-таки передумал? И не собирался её прогонять?
– Я просто не могу представить, – шёпотом сказала она. – Вот мы сейчас вместе, а потом станем чужими? И будем молча проходить мимо друг друга в коридорах, даже не коснувшись кончиками пальцев?
Профессор хмыкнул, лениво поглаживая низ её ягодиц, до которого не долетел листопад шелковистых лепестков.
– Подобных трагических инцидентов, мисс Риаз, нам не избежать никак в любом случае. Вы же не хотите, чтобы я раздевал вас и доводил до экстаза посреди аудитории. Может быть, устроил бы показательную порку?
– Эээ… – Кира сглотнула. – Может, не надо?
– Не знаю, не знаю, мисс Риаз. – Он легонько шлёпнул её. – Идея определённо хороша. Хотя половина моих студенток захотят быть на вашем месте, а в сутках, увы, только двадцать четыре часа.
– То есть я особенная, – прошептала Кира.
– И чем ближе минута ритуала, чем вы особеннее, – подтвердил его голос, и его руки потянулись, чтобы освободить её от пижамной куртки окончательно, оставив совершенно голой. – Что до того, что с нами случится после того желанного дня, когда я обрету память целиком… Это произойдёт не скоро. Будьте уверены, мы успеем наиграться друг с другом сполна.
– Наиграться?
В голосе Киры прозвучала горечь.
– Вы еще не наигрывались ни с кем другим, мисс Риаз. Уверен, вам ещё этого захочется. И, нет, я никуда не денусь, пока мы не завершим ритуал. – Он провёл рукой по её волосам, и Кира блаженно зажмурилась. – Я просто не вижу причины, по которой я и вы должны будем остановиться. Кем я должен оказаться, чтобы прогнать вас и отказаться от своей памяти целиком? Тайным Тёмным Лордом?
Кира негромко засмеялась.
– Тёмный Лорд из вас вышел бы отличный. Все адептки выстроились бы в очередь, чтобы стать вашими последовательницами, и вместе мы завоевали бы мир.
– Упаси меня боги от такой глупости. Вас, уверяю, мне вполне достаточно. А теперь молчите.
Его руки погрузились в копну лепестков перед её глазами, осыпая её рыжие волосы тёмными алыми следами роз. Кира едва слышно выдохнула, задерживая дыхание, наслаждаясь каждой секундой.
А потом неизвестно как на кончиках его пальцев оказалось ароматное масло, и…
Этот массаж, долгий и чувственный, был так же хорош, как и всё, что он делал. Её тело само отзывалось на его прикосновения, заставляя изгибаться под его ласками, стонать от желания, прогибаться под движениями его сильных рук…
– Вы будете мстить? – прошептала она. – Тем, кто лишил вас памяти?
– Моему лучшему другу? Могущественным и всевластным Протекторам? – В его голосе были одновременно и грусть, и насмешка. – Как я могу, мисс Риаз?
– Но хотите.
– Хочу, как же иначе. Но время ещё не настало. Сначала я должен вспомнить. Понять. Преступник ли я или невольный участник тайны? Что хранит моя память, кого она хранит?
Он коснулся губами её волос.
– Но я не сделаю вас соучастницей своих преступлений. Вы будете в безопасности от любых моих безумств. Даже от тех, о которых бы умоляли сами.
В подтверждение его слов руки, разминающие её тело, нажали на чувствительную точку, поймали вторую, и Кира громко застонала, обмякая под его ладонями. А когда он перевернул её обратно на спину, и лепестки разлетелись с её груди…
Они не увидели ничего особенного в том ритуале. Никаких уникальных воспоминаний, никаких дурманящих тайн. Только самого Рональда в серой мантии, лежащего с книгой на дне лодки и быстро пишущего заметки на белом листе бумаги. Догорал закат, и когда стемнело, Рональд Вейер зажёг свечу и долго глядел в пламя. А потом перевернулся на спину и смотрел, как над его головой зажигаются звёзды.
Незримой Кире очень хотелось пригреться на его груди. Лечь рядом. Прошептать ему на ухо, что его лишат памяти, и посоветовать быть осторожнее. Коснуться его губ первым робким несмелым поцелуем.
