– Я совершенно ничего не помню, – бесстрастно сказал профессор. – Это несколько… неуютно. Вы не напомните, о чём мы говорили этим утром?
– Ничего особенного, – вздохнул лорд-ректор. В его голосе не слышалось облегчения, но лицо заметно расслабилось. – Мы говорили о смерти и её неизбежности. О новом начале. О том, что ничто никогда не бывает потеряно. Точнее, я говорил, а ты…
Он помолчал.
– Неважно. Важно то, что мы должны следить за твоим состоянием как можно пристальнее, чтобы не случилось нового кризиса. Если ты вспомнишь хоть что-то, это добрый знак. Может быть, какие-то проблески?
Лорд-ректор не отрывал глаз от лежащего. Тот поколебался.
– Я помню… странно звучит, но я помню пустую стену. Я стою перед ней, а потом поворачиваюсь и вижу рыжую девочку, которая…
Он запнулся.
– Она почему-то мне важна. Может быть, у меня была младшая сестра? Дочь?
Мэтр Антейн печально покачал головой.
– Нет.
– Я должен был догадаться, что у меня нет родных, – спокойно сказал профессор. – Раз уж никто не пришёл ко мне, кроме вас. Глупая надежда, не так ли?
– Ты видел пустую стену, – медленно произнёс мэтр Антейн. – Не ритуальный круг?
Брови профессора взметнулись.
– Ритуальный круг? С чего бы?
Лорд-ректор Академии невесело улыбнулся.
– Ничего. Просто глупая мысль пришла в голову… о другой рыжей девочке, о которой мы должны позаботиться. Малышка тоже пострадала… в катастрофе.
– Мои сочувствия, – ровным тоном произнёс профессор. – Я не хотел бы сейчас никого видеть пару часов. Уверен, вы понимаете.
Мэтр Антейн помедлил.
– Конечно. Я зайду вечером. Постарайся поспать.
Профессор окликнул его, когда он стоял в дверях.
– Я ведь забуду эту девочку, верно? Вы упомянули, что моя память ещё будет ухудшаться.
Лорд-ректор, помедлив, кивнул.
– Тогда принесите мне бумагу и карандаш. Я хотел бы это записать.
– Конечно, – сказал мэтр Антейн, и Кира поняла, что он ничего не принесёт. – К тебе будут приходить целители и следить за твоим выздоровлением очень внимательно. Отнесись к этому с пониманием, пожалуйста.
– Я так ценен? Был одним из Протекторов? Занимал высокую должность, должно быть?
– Немного не так, – вздохнул мэтр Антейн. – Очень не так, я бы сказал. Но мы поговорим об этом позже.
Дверь закрылась за ним. Профессор потёр лоб.
– Почему? – медленно произнёс он. – Почему я так хочу отсюда сбежать? И почему я привык разговаривать с самим собой?
Он откинулся на подушку и закрыл глаза. А Кира…
… Открыла их.
Почти рассвело. Она лежала на тёплом камне, накрытая пледом до пояса, и её обнимал мужчина, которого лишили памяти. За что-то – или ни за что.
– Что же я натворил? – задумчиво произнёс он. – Не соблазнил вас пять лет назад, я надеюсь? Я, конечно, мог быть порядочным мерзавцем, но не настолько же.
Кира хмыкнула.
– Я бы запомнила.
– Вы были той рыжей девочкой. – Он провёл рукой по её волосам. – Кажется, вы запали мне в душу уже тогда, мисс Риаз. Возможно, я должен на вас жениться?
– И подождать до брачной ночи, – согласилась она. – Всё равно вы будете любить только меня.
Профессор вдруг коснулся губами её волос, и на миг она поверила, что так и будет.
До его следующих слов.
– Вы вляпались, мисс Риаз, и крепко вляпались. Думаю, вы и сами это знаете. Похоже, вы оказались в обществе как минимум презренного ренегата и преступника, раз уж Протекторат лишил меня памяти без малейших колебаний. Или же я увидел что-то, чего видеть был не должен, и это было настолько чудовищно? Неважно. Главное, я не собираюсь отбирать у вас шанс на истинную любовь или что-то ещё, о чём мечтают юные, наивные и романтичные девы. Верните мне память полностью, завершите ритуал, и я дам вам вознаграждение и свободу.
Кира зажмурилась. Нет, она не заплачет.
– Что произошло в ритуальном круге? – вместо этого спросила она.
– Я дал вам свою кровь.
Кира отстранилась, глядя на него расширенными глазами. Профессор спокойно улыбнулся.
– Мне очень хотелось узнать, что со мной произошло. Настолько, что я решил, что немного моей магии вам не повредит.
Она изумлённо приоткрыла рот, но тут же справилась с удивлением и ехидно улыбнулась.
– То есть ваши огненные шары теперь будут не десять метров в диаметре, а жалкие девять с половиной?
– Девять и девять десятых, – мгновенно отозвался профессор. – Не меньше.
– Вы кому-нибудь скажете о том, что вы узнали? – тихо спросила она.
Профессор коротко и зло рассмеялся.
– Я что, идиот?
Кира поёжилась от этого смеха, но бесстрашно продолжила.
– Мэтр Антейн мог бы вам помочь. Ведь вы друзья.
– Иногда я думаю, что не выжил бы без его дружбы все эти годы, – мрачно сказал профессор Деннет. – А теперь узнаю, что он был заодно с теми, кто лишил меня памяти. Я не могу отвернуться от него, но, право, не знаю, что и думать.
Он встал и поднял её за собой, закутывая её в плед.
– Некоторое время мы не увидимся. Архивы Протектората закрыты, но я попробую что-нибудь разузнать. Ваш мистер Хили не скажет вам ничего; не давите на него, это вызовет подозрения. Идите, мисс Риаз. Вам пора на занятия.
Он дал ей свою магию, подумала она. И он думал о ней, даже когда его лишили памяти. Как странно… но как приятно.
Кира вдруг обернулась, неожиданно для самой себя – и поцеловала его в щёку.
– Спасибо, – прошептала она. – За вашу магию. Хотя это было чертовски больно.
Профессор Деннет хмыкнул.
– Я сделаю вам ещё больнее, обещаю. Если вы замешкаетесь настолько, что вас заметят в преподавательском коридоре, я выдеру вас так, что вы неделю сесть не сможете, мисс Риаз. Вон. Немедленно.
Он открыл перед ней дверь террасы, и она бросилась в комнату одеваться.
– И кстати, – окликнул её профессор. – Спите в чулках. Купите себе ещё несколько пар. И не смейте ничего носить между ног. Никаких трусиков и панталон.
– Зачем?
– Потому что я хочу, чтобы вы выглядели сексуально, дерзко и соблазнительно. И перестали задавать глупые вопросы.
Он шлёпнул её по голым ягодицам.
– И в следующий раз, когда вы будете одеваться, я включу секундомер.
Это занятие у Райли не было похоже на предыдущие, подумала Кира. Начиная с того, что проходило не в обычной аудитории, а в часовой башне Академии, которая всегда была закрыта на ключ. И не после обеда, как обычно, а после ужина, когда в небе появились первые звёзды. Ночь была ясной и холодной, в окна заглядывала луна, и ламп Райли зажигать не стал.
