Он разорвал платье на её спине.
– А я, – сообщил он ей, – сильнее. И сейчас ты в этом убедишься.
Кира отчаянно дёргалась под ним, но Вик сел на её ноги сверху, придавливая своим телом, а её руки были связаны. Он и впрямь был сильнее.
А она не могла использовать магию даже с развязанными руками, потому что сейчас, в эту минуту, она была готова использовать её всю. Не так, как в прошлый раз в коридоре, желая лишь попугать, а так, словно от этого и впрямь зависела её жизнь, потому что так и было.
И она понятия не имела, что это сделает с профессором. В прошлый раз ему просто стало плохо, а в этот? Он потеряет сознание и ударится об угол кровати? Захлебнётся в ванне? Не проснётся?
– Я закричу, – хрипло сказала она. – И если ты не остановишься, я…
– Кричи-кричи. Сама видишь, свидетелей тут навалом. И ничего ты со связанными руками не сделаешь.
Вик приподнялся и резким движением задрал ей юбку на голову. И присвистнул, поглаживая ягодицы.
– Слушай, а ты ничего… Слышишь, если будешь ласковой, сделаем вид, что ничего не было. Я даже никому не скажу, что ты сюда ходила. Не хочешь ведь, чтобы я рассказал про твои прогулки, а?
Он облапил своей пятернёй её трусики, сминая их в руке, готовясь их сорвать.
– Славные дырочки, – жарко выдохнул он. – Пожалуй, я опробую их все.
– Прекрати! – Голос Киры сорвался на крик. – Хватит!
В следующую секунду Вик без звука повалился на неё.
Кира охнула. Сильные руки сбросили Вика с неё, как ненужный груз, и быстрым движением вернули её юбку на место. Раздался треск вспарываемой ткани, и остатки рукавов полетели в стороны. Руки Киры были развязаны.
Всхлипнув, она попыталась приподняться – и уткнулась лицом прямо в чёрную мантию своего спасителя. В мантию, от которой еле заметно пахло таким знакомым запахом, напоминавшим ей о чернилах и каллиграфии, о полуобнажённой рыжей адептке, свернувшейся клубочком на тёплом покрывале, и о трудноуловимом аромате соснового бора у реки. Почему именно соснового, она затруднялась бы сказать. Возможно, оттого, что там почти никогда не бывает солнца.
Тёплая ладонь коснулась её волос.
– Вставайте. Вы же не будете меня стесняться, я надеюсь?
Она помотала головой, но не двинулась с места. На то место, где лежал Вик, она не смотрела.
Её спаситель быстро и молча снял мантию, и набросил на её голые плечи.
– Надевайте.
Кира надела мантию, всё ещё не глядя на профессора. Плотная ткань, скрывающая её от плеч до лодыжек, принесла облегчение, но она всё равно чувствовала себя грязной. Она сидела на корточках, обхватив себя руками, и дрожала.
– Рано или поздно вам всё равно придётся встать, – раздался голос, который звучал куда мягче, чем обычно. – Попробуйте, это совсем несложно.
Он так и будет стоять и ждать, поняла она. И не было смысла медлить, пока их не нашёл бы кто-то ещё.
Кира неохотно поднялась – и невольно бросила взгляд на Вика. Один-единственный взгляд на его шею, изогнутую под невозможным углом, сказал ей всё.
– Упал с лестницы? – хрипло спросила она.
– Разумеется. И сейчас я ему эту лестницу организую. Подождите здесь.
Кира отвернулась: смотреть на это она не хотела. А на профессора… на профессора она смотреть просто не могла. Вообще ни на кого не могла. Больше всего ей хотелось спрятаться, съёжиться под кроватью и обо всём забыть. От одной мысли, что профессор видел её, пока она связанной лежала под Виком с задранной юбкой на голове, а тот мял её ягодицы, ей хотелось плакать.
Раздался стук падающего тела, и Кира краем глаза увидела профессора, со спокойным видом выходящего из подземелья. Под мантией, с изумлением заметила она, на нём были лишь лёгкие штаны, в которых он когда-то спал с ней в одной постели.
– Как вы узнали? – неслышным шёпотом вырвалось у неё.
Он услышал.
– Никак. Я поставил маячок на дверь в вашу комнату: вы не возвращались. Ничего страшного, сказал я себе, но… как говорят, сердце было не на месте.
Она наконец подняла на него взгляд.
– Хорошая из нас парочка, – без тени иронии заметил профессор. – В чьей комнате вы хотите спать сегодня?
Кира не колебалась. Одной в своей комнате всю ночь… ей было бы слишком плохо и страшно.
– В вашей.
Профессор шагнул к ней, и прежде, чем она успела запротестовать, подхватил на руки. Над её лбом скользнула ладонь, и в воздухе на миг загорелась зелёная руна, от которой разом начали закрываться глаза.
– Всё будет хорошо, – услышала она тихий шёпот. – Спи, девочка.
Она проснулась от солнечного света, бьющего в глаза. На ней была на удивление удобная, хотя и слишком просторная мужская пижама, под ней – хрустящие простыни, которые пахли только ей самой, а рядом на столике стоял стакан воды и лежала запечатанная зубная щётка. Профессор позаботился обо всём.
И ей было гораздо лучше.
Просто плохой сон. Сон, виной которому был Вик, но по его вине такой сон не приснится больше ни одной девушке, будь та магом или нет. По спине Киры пробежала дрожь. Профессор успел вовремя, и это было самое главное.
Хотелось бы ей, чтобы Вик остался жив? А смогла бы она посмотреть в глаза девушке, до которой он после этого бы всё-таки добрался?
Он напал на неё один раз – и изувечил бы, если бы не магия профессора. Напал второй раз – и, не вмешайся профессор, результат был ясен. Вика могли исключить из Академии, могли даже запереть в тюрьме на год или два, но что стало бы с ней потом? Потом, когда в её врагах оказалась бы вся его семья, способная сделать с ней что угодно?
Они жили бок о бок с миром, где люди общались по телефонам, пользовались сетью и летали в космос. Но их мир всё ещё был огромной средневековой феодальной империей, где вместо закона главенствовали право сильного, привилегии аристократии и кровная месть.
Кира вздохнула и поднялась с постели.
После душа, вытерев волосы и почистив зубы, она вышла в комнату босиком, но профессора по-прежнему нигде не было. Где же он?
Кира вдруг догадалась.
На террасу выходила отдельная дверь в неглубокой нише, и она была приотворена. Холодный октябрьский воздух ударил в лицо, но тут же смягчился: должно быть, на террасу были частично наложены согревающие чары.
Профессор Деннет, обнажённый до пояса, совершал серию упражнений, которые без подготовки, должно быть, не смог бы выполнить ни один адепт Академии. Плавный бросок, воображаемый удар, разворот… Он перетекал из одного положения в другое как человек, очень хорошо знакомый со своим телом, и похоже, даже потеря памяти не смогла его этого лишить. Как и великолепной боевой магии.
