Кира медленно покачала головой.
– Нам никто ничего не сказал. Просто объявили траур.
Но, честно говоря, если Тёмный Лорд тоже вырос в Сером Доме…
– Это ведь тоже преступление, – тихо сказала Кира. – Хранить родственные традиции, когда кто-то с плохой родословной мыкается без куска хлеба и не может заработать даже продавцом, потому что жить среди людей запрещено. Если детей запирают в тоскливом, безнадёжном, порой по-настоящему страшном месте, не пускают к ним никого и говорят всему миру, что они счастливы.
– Но не настолько преступление, чтобы за это убивать, согласись с этим.
Кира промолчала. Они сидели, обнявшись: она не успела понять, когда Райли обнял её в ответ. Его лицо было сухим, и блестящие глаза смотрели прямо на неё.
А ей… ей, кажется, больше не хотелось ни в чём ему отказывать. Ни в прогулке по осеннему лесу, ни в помощи с домашним заданием, ни даже в настоящем свидании.
Кэтрин погибла, хотя Райли пытался её спасти. Но она сама выбрала эту судьбу, и он не обрёк её на смерть, пусть даже для великой цели. Он по-настоящему любил её.
Может быть, он полюбит ещё раз?
– Всё хорошо? – спросил Райли, и Кира ощутила напряжение в его голосе. – Больше нет сомнений по моему поводу?
Кира твёрдо встретила его взгляд.
– Никаких сомнений.
У неё и впрямь не осталось сомнений в его чести и верности. Никаких.
… Вот только…
Она, глупая и наивная девчонка, совершенно не знающая мужчину, который этим утром массировал ей ноги, могла даже угадать, что бы он съел на завтрак, и какое нижнее бельё ему бы на ней понравилось. Она чувствовала его настроение, была проводницей для его магии, и могла даже ощутить, как он подходил к точке экстаза, впадал в ярость или совершенно по-детски изумлялся, когда робкая адептка приглашала его потанцевать.
Неужели Кира смогла бы пропустить его решимость пожертвовать ради неё жизнью? Неужели профессор не смог бы прочитать её намерений, решись она на такое?
Никогда.
Возможно, он бы смог скрыть свои эмоции от неё: он во многом по-прежнему был для неё непроницаемой скалой. Но не она от него. Профессор бы близко не подпустил её к кругу, вздумай она ему перечить, строить свои собственные планы или, паче того, уйти за грань. Он видел своего донора насквозь.
А Райли Хили – не увидел.
Но это не было его виной, решительно подумала Кира. Ни на секунду. Он был прямым, благородным и честным, и она верила, что он боролся за жизнь Кэтрин до конца.
– Конечно, я тебе верю, – шёпотом повторила она. – Прости, что сомневалась.
Тёплая искренняя улыбка была ей наградой.
Райли поцеловал её в кончик носа.
– Пойдём на бал. Я всё-таки очень хочу с тобой потанцевать.
Они подошли к дверям Большого Зала рука об руку. Прозрачные двери были закрыты, и изнутри доносилась музыка. Где-то там, возможно, кружился в танце и профессор Деннет с очередной адепткой. Кира злорадно ухмыльнулась.
В следующую секунду створки распахнулись, и Райли…
Подхватил её в танце, приподнимая над землёй.
Он умел левитировать, как очень немногие и очень сильные маги. И сейчас Кира впервые летела – в его руках, но летела. Пары расступились перед ними – их стало меньше, многие разбрелись по комнатам или аудиториям, – и внезапно они оказались в центре зала, всё ещё оторванные от земли.
Кира едва умела танцевать – в приюте её учили этому, но давным-давно. Но это было и не нужно: Райли вёл её спокойно и плавно, и в его руках она чувствовала себя так надёжно, как, наверное, не чувствовала себя никогда. Все взгляды в зале были скрещены на ней и её спутнике, но вместо неловкости или смущения она чувствовала приятное тепло. И видела его улыбку.
Танец, танец, танец… Они, смеясь, пропустили зажигательную джигу, совершив короткий вояж к почти опустевшему фуршетному столу – и снова вернулись к танцам.
Наверное, это был лучший вечер в её жизни. Искрящийся ярким светом, полный музыки – и ставший воистину незабываемым из-за спутника, который умел летать.
Её тревожило только одно.
– Почему вам с отцом так не хочется, чтобы профессор Деннет стал ректором Академии? – спросила Кира, кружась в его объятьях.
Райли мягко спланировал на пол, и её каблуки стукнулись о паркет следом.
– Немного устал, – с улыбкой пояснил он. – Прости, Кира, не могу тебе ответить. Просто среди некоторых из нас кандидатура профессора вызывает яростные возражения, и на то есть веская причина.
– Насколько веская?
– Я не могу тебе сказать, – повторил Райли. – Человек, о котором мы говорим, не идеален, но он не убийца и не сумасшедший. То, что знает о нём узкий круг посвящённых, говорит нам, что он – не идеальная кандидатура на должность ректора, если выразиться мягко. Но это не повод порочить его репутацию.
– То есть вы знаете о нём что-то порочащее?
Райли вздохнул.
– Кира, остановись. Я же правда не могу тебе сказать, а ты делаешь из меня запирающегося злодея. Думаешь, мне приятно?
Кира примолкла.
– Прости, – наконец сказала она. – Не будем о профессоре. Просто мне кажется, что если в его прошлом есть что-то, что вы знаете, а он – нет, разумно было бы поделиться, взяв с него клятву молчать. Ему наверняка стало бы легче.
На лицо Райли выплыла очень мрачная улыбка.
– Не стало бы. А уж насколько нам прибавилось бы головной боли, не стоит и говорить.
Он посмотрел на неё и улыбнулся куда мягче.
– Но я правда не хочу думать о делах Протектората сейчас. Тем более что я так рад, что между нами не осталось недомолвок, что могу на радостях выпалить тебе все военные тайны, и моя карьера бесславно окончится. Останется лишь стать моделью нижнего белья.
Кира тихо засмеялась.
– У тебя не было бы конкурентов.
– Кстати, у меня дома потрясающий бассейн, где ты сможешь оценить мою грацию во всей красе, – заметил Райли. – И, да, это официальное приглашение на новогодние каникулы, мисс Риаз. Эй, всё в порядке? Ты чего кашляешь?
Кира помотала головой.
– Ничего, просто… называй меня Кирой, ладно?
– Ладно, – легко согласился Райли. – Честно говоря, в эту минуту я настолько счастлив, что назвал бы тебя даже своим маленьким апельсиновым солнцем – если бы не был уверен, что получу за такие вольности по шее.
Он прижал её ближе, так, что она почувствовала прикосновение его тела. Сильного, твёрдого, надёжного. Его рука на её талии держала её нежно и крепко, и Кира вдруг почувствовала, что танец может быть не просто приятным, но ещё и чувственным. И его твёрдый живот и узкие бёдра, прижимающееся к её нежному животу, скрывающемуся под тонким шёлком платья, её грудь, касающаяся его груди… это тоже возбуждало и таило в себе неизведанные глубины.
