Бал был завтра.
В дверь постучали. Красивая старшекурсница в форменной мантии смерила её таким взглядом, словно перед ней по полу бежал таракан, и передала ей запечатанный конверт с гербом. Кира знала этот герб с уроков истории магии, разумеется. Все его знали.
Герб семьи Хили.
Записка была дружеской и короткой.
«Буду откровенен: очень жду завтрашнего дня. Прости за некоторую навязчивость, но мне кажется, будет уместно, если я предложу тебе помощь в подготовке к балу. Завтра к обеду приедет Этель, которая готовит к балу моих сестёр, и поможет тебе со всем, что необходимо. Я также заказал платье, которое, как мне кажется, может тебе понравиться, и мне будет очень приятно, если ты вдруг решишь, что оно тебе подходит. Ещё раз прости лёгкую бесцеремонность твоего лучшего друга
Райли».
Кира не собиралась просить его о помощи. Она понимала, конечно, что её вьющиеся рыжие волосы, вымытые обычным шампунем, и простое синее платье вряд ли удовлетворят взыскательный вкус лучших магов Протектората, а уж старшекурсницы съедят её живьём. Знала, что Райли придумает что-то, чтобы этого избежать. Но предложение Райли заставило её улыбнуться всё равно. Он помнил о ней, и даже если часть его заботы была в том, чтобы его официальная спутница на балу выглядела так, чтобы он не краснел рядом с ней, ей всё равно было очень приятно.
И очень хотелось побыть немного принцессой, если уж совсем честно. Девушкой, которую пригласят домой на мамино печенье. С которой с радостью и гордостью встанут рядом в танце.
Потому что даже в самом роскошном белье рядом с профессором Деннетом она чувствовала себя не так.
Желанной. Ценной. Иногда, в редкие минуты – драгоценной.
Но не любимой.
Кира отложила законченное эссе и долго глядела в окно.
Пора было завершать ритуал и прощаться с профессором. Чего бы это от неё ни потребовало.
Она проснулась от того, что её ступни попали в рай.
Медленные, чувственные движения по подушечкам пальцев и чувствительной коже ступней, растворяющие её в нежности, могли принадлежать кому угодно, кроме профессора Деннета. Если уж речь заходила о том, чтобы её будил профессор, она бы скорее проснулась голой и привязанной к четырём колышкам своей кровати, выставившей все свои прелести для его удовольствия.
Но вместо этого он сидел на кровати и массировал ей ноги. Сильные прохладные ладони проходили снова и снова по краям её ступней, пяткам и пальцам, пока от удовольствия не начинала вибрировать вся кожа. Кира глубоко выдохнула. Ей было хорошо. Очень.
– Как вы здесь очутились? – сонно спросила она.
– У меня есть ключ, мисс Риаз. Вы очень мило притворяетесь идиоткой. Но не практикуйте этот трюк со мной дважды: я люблю красивых дурочек, но не настолько.
Кира привстала, глядя на него. Одеяло спало с её обнажённой груди, но она и добивалась именно такого эффекта.
– То есть я красивая?
– Не мой идеал. – В голосе профессора прорезалась внезапная хрипотца. – Но чей-то – безусловно.
Он был жесток и безупречен в своих комплиментах. Как обычно.
Его изящные кисти переместились к пальцам ног, и Кира резко вздохнула: она даже не подозревала, что простое прикосновение к впадинкам между пальцев может быть настолько приятно. Что её лодыжки так захотят его ласк, что она почувствует, будто у неё плавятся косточки. Что в его ладонях, обволакивающих её, она будет тонуть в истоме и неге – а ведь он даже не коснулся её икр.
– Не вздумайте застонать, – предупредил он. – Я не поставил защиту на дверь. И, кстати, даже не запер её.
Глаза Киры изумлённо распахнулись.
– Вы…
– О да. Бойтесь, мисс Риаз. Вашу репутацию может погубить любой звук.
Кира вздрогнула. Если их могут застигнуть в любой момент, пусть даже в такое раннее утро все спали… если увидят её полуголой под одеялом и профессора, склонившегося над ней…
Их могли застать, увидеть, раскрыть. Эта мысль дарила привкус опасности, придавала риск каждой минуте их встречи – и возбуждала.
Губы Киры полуоткрылись, и профессор это заметил.
В следующий момент он властным жестом откинул с неё одеяло, и его руки, скользнув вверх по её икрам, начали массировать ей бёдра. Он был полностью одет, она была обнажена, и это в очередной раз остро напомнило ей, что она была в его власти.
Большой палец скользнул по её входу, провёл по нежным складочкам. Она невольно шевельнулась, распахивая бёдра шире.
– Такая голодная, – произнёс насмешливый голос. – Такая жадная. Такая ненасытная. В вас бездна страсти, мисс Риаз. В такой невинной девочке. Кто бы мог подумать?
– Не останавливайтесь, – прошептала она. – Пожалуйста.
Дразнящий палец вновь скользнул по её лону. Ещё один скользнул внутрь, потом провёл дорожку по её животу и груди вверх, и она почувствовала на губах собственный сок.
– Слижите. Не будьте грязной девочкой.
Она послушалась. Было странно и сладко ему подчиняться. Он предугадывал её грёзы и придумывал свои, и солоноватый вкус на её губах был одной из них. Ей хотелось, чтобы он попробовал её на вкус и сам – но ведь он уже это делал, не так ли?
А потом Кира вспомнила, что обещала прикасаться к нему только по своей воле. Не по его приказам.
– Вы… нарушаете контракт, – слабо прошептала она.
– Нет, раз вы слушаетесь.
Его взгляд был безжалостен. И его палец, снова дразнящий её между ног и тут же отпускающий – тоже.
Кира едва слышно простонала.
– Пожалуйста, – выдавила она. – Не дразните меня.
Профессор убрал палец. А в следующий миг встал, и она снова почувствовала себя распростёртой и беспомощной перед ним, хотя он к ней даже не прикасался.
– Хотите, чтобы я занялся с вами любовью, мисс Риаз? – негромко спросил он.
– Нет, – покачала головой Кира. – Потому что вы меня не любите.
– Вы никогда не будете в этом уверены. Я хорошо умею скрывать свои чувства. Особенно от маленькой развратной адептки вроде вас.
Он назвал её развратной. Её, не себя. Кира вспыхнула, всё ещё глядя на него с полуоткрытым ртом.
– Вы…
Профессор насмешливо глядел на неё.
– Вы не хотите заниматься любовью, мисс Риаз. Вы хотите совершенно другого. – Его голос хлестнул её, словно плетью. – На колени.
Кажется, с лёгкой дрожью предвкушения подумала Кира, массаж ног откладывался.
Ей не хотелось вставать из постели. Ей хотелось, чтобы он разделся и присоединился к ней. Ей хотелось встать на колени и разрешить ему делать с ней всё. И одновременно ей хотелось выгнать этого мужчину, не перестающего её унижать, из своей комнаты, отобрать у него ключ и никогда не впускать снова.
