— Говорят, их женщины все, как одна, имеют крутые бедра… — заскрипел на той стороне улицы чей-то совсем не молодой голос.
— Старик, а туда же! — фыркнула торговка пряниками, примостившаяся рядом с тем самым столбом.
— Всякие они у них. Но в большинстве все же пышные, — уверенно проговорил хозяин мясной лавки, взиравший на толпу с высоты немалого роста и с порога своего заведения. — Бывал — знаю.
— Подтверждаю! — с достоинством заявил некий купец и подкрутил шикарные усы. Он был вынужден пережидать данное явление невест, сидя в своей открытой легкой повозке. Не проехать же было никак… — Бедра у западных женщин… выдающиеся.
— Эх, но нам-то их сейчас точно не увидеть. Но тогда хоть бы личико… — вздохнул веснушчатый мужичок, тоже застигнутый приездом невест генерала, и он теперь терся за спинами остальных, удерживая в поводу конягу с провислой спиной.
— Пфф! Все мужики одинаковые! — дернула худыми и угловатыми плечами та самая торговка пряниками. — Все им объемные формы подавай! А генерал наш, может, спутницу по ее характеру выбирать станет. Что бы была воспитана и учтива. Про этих-то вот, что с запада, говорят, будто норовисты…
— Ага! — заржали как кони молодые парни неподалеку от бабы, и были они похожи на подмастерьев из меховой лавки, что виднелась напротив. — Как же! И станет генерал потом ночами с ней разговоры учтивые разговаривать!..
— Фу! Охальники! — махнула на них торговка рукой.
Но в следующий момент все так и вытянули шеи, чтобы рассмотреть приближающуюся темно-зеленую карету. И из ее раскрытого окошка, ничуть не таясь, выглядывала девушка с пшеничными волосами. Лицо сердечком, яркий румянец на щечках, пухлые алые губки бантиком, а глаза… ух, и зелены же они были, в таких и утонуть недолго.
— Ура дорине Мартинике! — крикнул кто-то зычно, возглас поддержала еще сотня голосов, не меньше, и в воздух взлетело несколько шапок.
А что же та Златовласка? Она улыбнулась приветливо, глаза ее прищурились довольно, и девушка помахала народу ручкой. А на ее перстах тогда так и засияли зеленые камни.
— Чую, она и станет женой лорда, — выдал вместе с глубоким восторженным вздохом один из тех подмастерьев.
— Не однозначно… — покрутил ус купец.
— Спорим? — чуть ни подпрыгнул к нему второй подмастерье.
— Это лишнее! — с достоинством отодвинул тот от себя протянутую руку скорняка. — И смотрите-ка, кто еще въезжает в ворота?
Народ, навострил уши, но привычного цокота подков по булыжникам мостовой не доносилось. А потом раздались странные возгласы вместе с ахами от тех, кто занял места ближе к воротам. Всем не терпелось рассмотреть, кто прибыл следующим. Самые нетерпеливые из зевак начали привставать на мыски, опираться на чужие плечи. Разумеется, сразу нашлись недовольные: кому плеч было жалко, кому-то высовывающиеся головы закрывали обзор. А еще нашлись желающие, которые вроде того юного горниста полезли на фонарные столбы.
— Эй! Вы чего делаете? — окликнул таких ловкачей городской стражник, следящий за порядком на этом углу улицы. — Не шалить! Слазьте, говорю. Расшатаете мне столбы, масленые колбы повредить можете, ироды, а потом ведь с жалобами в ратушу пойдете, что фитили горят через один. Эй! Кому говорю?..
— Да погоди ты! — отмахнулся от него солидный с виду горожанин, а туда же — забрался на фонарный столб. — Не дергай меня за сапог…
Стражник точно стащил бы мужика, одетого в добротный зипун, на мостовую, да тут вся толпа разом заколыхалась и захрипела, вот стражник и выпустил дядьку из рук.
— Гляди! Это что за звери? — так и подался вперед купец.
— Не знаешь разве?! — хохотнул горнист. — А еще, поди, с товарами везде ездишь!..
— Горожане! Народ! А я знаю! — радостно закрутил головой молодчик, один из сидящих на столбе. — Я студент академии. Нам и про зверей преподают. Так это есть верблюды! А в центре слон. И на нем беседка, а в ней…
— Младшая дочь шейха Сухрейна, несравненная Мамика аль Табу! — возвестил едущий на первом верблюде глашатай.
Мелкий полуголый мужчинка, был гибок телом и черен как головешка. На крупном двугорбом звере почти и не виден был, но глотку точно имел луженую. И народ так и пожирал его глазами.
Его и воинов сплошь в доспехах, что ехали верхом на верблюдах. А больше и смотреть ни на что не получалось. Потому что шатер-беседка, который чуть покачивался на спине серого слона, разукрашенного замысловатой росписью, был наглухо закрыт. Да, его цветные яркие материи радовали глаз, но девушка даже кончиков пальчиков или мыска туфельки оттуда не высунула.
— А им не положено лик свой никому показывать, — пояснил потом студент. — Женщин Сухрейна имею в виду. Они и по улицам почти не ходят — все больше дома сидят. А если выйдут, то в сопровождении мужчин рода и все по глаза замотанные в плотные ткани.
— Да ты что?!..
— Точно говорю. Мы проходили.
— И как же наш генерал эту невесту сможет рассмотреть тогда?
— А не знаю. Может, они во дворце как-то договорятся с ее сопровождением?
— Вот и раз! Надо же!.. Я бы втемную не стал на ней жениться…
— А тебе и не предлагают! — загоготал весельчак подмастерье.
— Тихо вы! — цыкнула на него торговка пряниками. — Сейчас последняя невеста поедет. Слышите? Это подковы лошадей снова по булыжнику гремят. Нашу княжну везут. С севера-запада.
— Откуда знаешь? — спросил купец. — Не видать же еще никого.
— А больше и некого ожидать. Все остальные невесты или раньше прибыли во дворец, или только что проехали, — уверенно заявила тетка. — Я знаю, я всех на этой вот улице наблюдала.
— Если кони сейчас будут вороными с черными длинными хвостами и гривами, то точно из княжества Захрейн. Ведь этих знаменитых скакунов именно там разводят, — внес свою лепту в разговор хозяин мясной лавки, сложил сильные ручищи на груди и приготовился ждать.
— Точно! — закричал уже через пару минут со столба вихрастый горнист. — Они! Вижу!
— Во! А я, что говорила? — подбоченилась баба с пряничным лотком. — Княжна Лючия только еще во дворец и не прибыла!
И каково же было удивление зевак, что эта молодая особа ехала не в карете, а верхом. Грациозная красавица восседала на лоснящемся вороном жеребце. Конь, по всему, был норовист, но девушка с ним запросто справлялась. И тонкая ее ручка довольно уверенно сжимала поводья.
— Разве же так положено являться невесте? — высказал кто-то в толпе сомнение.
А легкий утренний ветерок играл медными прядями волос Лючии, теми, что выбились из прически и разлетелись по хрупким плечам.
— Какие красивые волосы, — восхитился студент. — Яркие! А в лучах Кохоса так и искрятся.
— Эка невидаль, рыжая! — хмыкнул подмастерье.
