Утопив конец цилиндрика большим пальцем, Найл увидел, как тот, удлинившись против прежнего вдвое, начинает быстро разворачиваться.
Постепенно стал угадываться мешковатый комбинезон металлического цвета; размер такой, что запросто вместит двоих Найлов.
– А надо ли? – с сомнением спросил Найл.
– Возьми, потом спасибо скажешь. Когда надавишь на кнопку, он опять свернется.
Найл с веселым любопытством наблюдал, как костюм снова превращается в аккуратную серую трубочку, дивясь тому, что делается это совершенно бесшумно, даже, вопреки ожиданию, без шороха.
– А теперь иди, иначе все эти приготовления – пустой звук.
Старец исчез. Найлу было не по себе от такой поспешности, но это лишь яснее свидетельствовало о неотложности дела.
Едва подняв металлическую трубку, он ощутил в пальцах покалывание.
Вытянул руку и коснулся трубкой стены. Слабость в ногах, внезапное головокружение. Шаг вперед, и он снова будто сорвался в водопад.
Невыносимо замутило… Но мгновение спустя сознание опять прояснилось. Найл стоял на лужайке перед башней.
От хлесткого порыва холодного ветра в голове прояснилось.
Мгла была почти непроницаемой, но вот из-за стремглав несущихся туч проглянула луна. Ничего, все нормально, вот уже и полегчало.
Трава под ногами была сырой и скользкой, очевидно, прошел затяжной дождь. Найл двинулся вперед как можно осторожнее, чтобы не поскользнуться.
Он опирался на металлическую антенну, как на посох.
Через минуту-другую под ногами ощутилось мокрое покрытие. В тучах снова наметилась прогалина, и луна скудно осветила идущий на север, к мосту, проспект.
Найл повернул налево и тронулся в направлении женского квартала.
Когда он огибал дальнюю оконечность площади, ветер стоял такой, что приходилось идти, нагнув голову, превозмогая встречный напор.
Но, когда он выбрал подветренную сторону, двигаться стало полегче. Судя по карте, эта часть города была пустой – своего рода нейтральная территория между южной частью и кварталом рабов.
Хоронясь от ветра, от которого клацали зубы, Найл приостановился в проеме подъезда и выждал, пока появится луна. Дождавшись, он оглядел площадь.
Сердце опасливо сжалось. В призрачном свете башня белела, словно залитая изнутри собственным светом.
Вокруг основания различалось грузное шевеление приземистых тварей, ясно распознаваемое на светлом фоне башни.
На секунду подумалось, что это тени от облаков, но вот луна, выплыв в свободную от них темно-синюю прогалину, засияла ярче, и тогда стало ясно, что это живые существа.
Одновременно с тем, как свет померк, стало казаться, будто тени ползут по траве в его сторону.
Первой мыслью, еще полуосознанной, было стремление бежать, но Найл тотчас же понял, что это будет ошибкой. Самоконтроль тут же сработал на то, что он вообще перестанет владеть собой.
Следующим порывом было укрыться в ближайшем здании. Но он отверг и это: рано или поздно каждое здание в городе будет прочесано. Пауки обладают бесконечным терпением и действуют с неторопливой дотошностью. Укрытие вскоре превратится в западню.
Самым правильным будет не сбавлять хода, в надежде на то, что мгла и ветер замедлят облаву.
Найл двинулся на запад, в сторону женского квартала, с каждым перекрестком сворачивая на север, чтобы еще приблизиться к реке.
В этих узких рукотворных каньонах темень стояла такая, что приходилось пробираться подобно слепому, выставив перед собой трубку-посох, а другой рукой хвататься за уличные ограждения и стены.
Тротуары были неровные, все в выщербинах.
На одном из углов (именно углов, поскольку ветер задувал разом с двух сторон) Найл запнулся о поребрик и угодил ногой в нишу водостока.
Посох со звоном вылетел из рук. Упав на четвереньки, Найл принялся лихорадочно шарить повсюду вокруг, борясь с нарастающим страхом.
Мысль, что трубка утеряна, наполняла мозг отчаянием.
Тут вспомнилось о зеркальном медальоне. Найл залез себе под рубаху и повернул его нужной стороной к груди, сам сел в стенающей темноте.
Сосредоточился. На секунду где-то в затылке остро кольнуло, а затем тело наполнилось ровной силой и спокойной уверенностью. Он поднялся и, растопырив пальцы невысоко над землей, пошел – медленно-премедленно. Покалывание в кончиках пальцев правой руки дало знать, где искать пропажу.
Теперь, в сравнительно спокойном состоянии, он мог уловить некое подобие сигнала, исходящее от металлического прута. Через секунду удалось отыскать, где именно в нише водостока он лежит.
Медальон Найл снова отвернул от груди, чувствуя, как такая сосредоточенность высасывает его энергию.
Когда луна выявилась снова, Найл обнаружил, что до широкого проспекта уже рукой подать.
План он помнил хорошо: река должна находиться в двух кварталах к северу. Задержавшись в подъезде, он внимательно оглядел проспект – не видно ли там движущихся теней. Похоже, никого…
Сверху тяжело полоскались на ветру большие тенета, но паук в такой ветер наверняка забился, съежившись, куда-нибудь подальше, в щель.
Найл заспешил вверх по проспекту.
Глаза постепенно свыклись с темнотой, и он мог двигаться проворнее.
Лицо и голые руки немели от стылого ветра. Но это даже хорошо, что холод: паукам он не приятнее, чем ему.
До реки оставался еще целый квартал, когда Найл остановился немного передохнуть на углу улицы.
Сверху луну затянуло огромной тучей, минут десять пройдет, не меньше, прежде чем она схлынет.
Не надо бы выходить на набережную в полной темноте, если пауки охраняют мост, то, вероятно, могут нести дозор и вдоль реки.
Он сидел на тротуаре, прислонясь спиной к ограждению подвала. Чтото сзади скрипнуло: оказалось, он прислонился к двери. Мысль о том, что можно укрыться от ветра, пусть хоть на несколько минут, показалась соблазнительной.
Найл открыл дверь, и та отозвалась протяжным пением проржавевших шарниров. Елозя на коленях, юноша нащупал истертые каменные ступени, скользкие от дождя. Он стал осмотрительно спускаться, пока не достиг подобия подвала, расположенного ниже уровня улицы.
Стоял неприятный запах, как от гниющей растительности, но ветра, по крайней мере, не чувствовалось.
Теперь, когда острый холод не обдавал кожу, ощутилась даже некая видимость тепла. Найл, дрожа, сидел, сцепив руки на коленях, а сам удивлялся, с чего это запах гнилых овощей все усиливается.
Что-то вкрадчиво коснулось руки; юноша опасливо вздрогнул.
