Внезапно внимание Штайнера привлек ожесточенный спор. Как оказалось, это с Крюгером, гневно размахивая руками, спорил один из санитаров.
— Немедленно покиньте помещение! — едва ли не кричал он. — Это вам не больничная палата!
Затем фронтовой эскулап повернулся к Штайнеру:
— Прошу меня извинить, штабс-ефрейтор, но вы должны понять, что нам здесь не хватает места.
Штайнер приказал своим солдатам выйти на улицу. Те неохотно подчинились его приказу.
— Я уйду лишь после того, как вы мне скажете, на что я могу надеяться, — сказал он врачу и кивком указал на Шнуррбарта.
— Мы займемся им через минуту, — ответил санитар. Тем временем подошел врач. Вытерев куском марли с рук кровь, он занялся солдатом, который лежал перед Шнуррбартом, после чего обратился к Штайнеру.
— Ранены? — спросил он.
Штайнер покачал головой:
— Не я. Но я хочу знать, что с ним, — он указал на раненого друга.
Врач нагнулся над Шнуррбартом и ощупал кровавый рубец на виске.
— Разве на нем не было каски? — спросил он, поднимая глаза.
— Вот она, — ответил Штайнер, протягивая каску, и глаза его полезли на лоб. — Вы только взгляните, — произнес он, указывая на круглое отверстие на затылке. Врач взял каску у него из рук и с видимым любопытством осмотрел.
— Ему крупно повезло! — произнес он наконец. — Пуля вошла сзади, пробила металл и рикошетом пролетела вокруг головы, пока не выскочила наружу. Это уникальный случай. Да, это редкое везение!
— Значит, ничего страшного? — недоверчиво спросил Штайнер.
Врач снова нагнулся над Шнуррбартом.
— Абсолютно ничего. Лишь небольшое сотрясение мозга. Скоро он придет в себя.
— А нога?
— Пока не знаю. Если кость не задета, то он встанет на ноги уже через месяц.
Сказав это, врач занялся другим пациентом.
— Ну и? — спросил Голлербах, когда Штайнер вышел наружу.
— Повезло парню, — ответил он и помахал рукой. — Возможно, вернется в наши ряды уже через месяц.
Раздался дружный вздох облегчения.
— Идиот! — весело выругался Крюгер. — Я всегда говорил ему, чтобы он следил за своей башкой. А ты в курсе, что Пастернак получил пулю?
— Убит?
— Убит.
Штайнер прикусил губу.
— А кто еще?
— Мааг, — ответил Крюгер. — Но он уже на пути в тыл. Половины взвода как не бывало. Кстати, тебя искал Мейер. Мы сказали, что ты будешь с минуты на минуту.
— Подождет, — буркнул Штайнер.
Гауптману Штрански выпала полная событий ночь. Первоначально гауптман намеревался дождаться исхода разведывательной операции у себя в блиндаже, однако вскоре его охватила тревога, и он, сопровождаемый Трибигом, отправился в расположение второй роты. Они уже дошли до первого окопа, когда враг прорвался на немецкие позиции. Штрански со своим адъютантом в срочном порядке вернулся к себе в блиндаж. Как только гауптман пришел в себя и смог снова отдавать приказы, он велел Трибигу вместе со всеми солдатами, приписанными к штабу батальона, занять позицию перед их блиндажом, после чего принялся названивать в штаб полка. Фельдфебелю Фетчеру было приказано проследить за тем, чтобы любой, кто способен носить оружие, немедленно прибыл в расположение штаба батальона. Встревоженному полковому командованию Штрански нарисовал впечатляющую картину событий, то и дело вставляя в свой рассказ фразы о сопротивлении до последнего патрона. Вскоре после того, как вместе с отрядом вооруженных связистов прибыл фельдфебель Фетчер, гауптману позвонил лейтенант Мейер и доложил, что позиции вновь в их руках и что все воронки очищены от неприятеля. В результате Фетчер и его солдаты, чертыхаясь, хотя и с видимым облегчением, отправились назад, а командир полка получил доклад, составленный так, чтобы согреть ему душу. И вот теперь Штрански сидел у себя в блиндаже, с нетерпением дожидаясь прихода Мейера, которому было приказано заодно привести с собой Штайнера. А тем временем гауптман объяснял своему адъютанту, как следует готовиться к повторению этих, как он их называл, несчастных случаев.
— Все зависит от того, насколько вы сумеете сохранить спокойствие и будете действовать хладнокровно и четко, — наставлял он Трибига.
Раздался стук в дверь, и в блиндаж вошли Мейер со Штайнером. Штрански коротко поприветствовал их, после чего, повернувшись к Штайнеру, попросил того обрисовать ход событий. Штайнер начал свой рассказ. Все три офицера его внимательно слушали, а Штрански даже издал несколько негромких неодобрительных возгласов. Правда, Штайнер демонстративно пропустил их мимо ушей. Когда он наконец закончил свой доклад, Штрански повернулся к Мейеру:
— Да, нехорошо. Прорыва русских на наши позиции можно было не допустить.
— В нормальной обстановке, безусловно, — произнес Мейер. — Однако следует учесть, что, во-первых, наши силы, задействованные на обороне позиций, были довольно слабы, а во-вторых, солдаты не знали, чего им ожидать, поскольку перед ними располагались свои же. К тому моменту, когда стало ясно, что вверх по холму движутся русские, было уже поздно.
— И тем не менее, — язвительно возразил Штрански. Взяв со стола свечу, он покатал ее между ладонями, после чего обратился к Штайнеру: — Почему вы не приняли во внимание такую возможность? — строго спросил он. — Как командир ударного отряда, вы должны быть готовы ко всему.
Мейер возмущенно втянул воздух. Однако Штайнер ответил раньше, чем лейтенант успел вмешаться в разговор:
— Мне было дано конкретное задание — очистить от русских воронки. Ни я, ни кто-либо другой не ожидали встретить там около сотни русских.
— А почему вы сразу не напали на них? — счел нужным задать вопрос Трибиг. — Ведь в этом случае они ни за что бы не дошли до наших позиций.
Штайнер бросил в его сторону полный презрения взгляд.
— Причины, почему я не поступил таким образом, — ответил он, — очевидны, так что объяснения на этот счет излишни.
Штрански стукнул кулаком по столу.
— Не могу с вами согласиться! — неожиданно рявкнул он. — С первого взгляда понятно, что вам не по силам взять на себя ответственность в таких ситуациях, как эта.
Гауптман повернулся к Мейеру:
— Думаю, было бы куда разумнее, если бы разведывательную операцию возглавили лично вы. Но, похоже, я переоценил ваши способности как командира взвода.
Мейер украдкой переглянулся со Штайнером. Несмотря на резкости, которыми они обменялись незадолго до этого, его чувство справедливости было задето попытками гауптмана взвалить всю ответственность на командира взвода. Неудивительно, что, когда лейтенант заговорил, в его голосе прозвучал нескрываемый гнев.
— Позволю себе не согласиться с вами, герр гауптман. Лично я вижу эту ситуацию несколько иначе, и будь я на месте Штайнера, то поступил бы точно так же.
