— Где остальные? — прохрипел Крюгер. Мааг молча указал через плечо. Его правая рука неестественно болталась.
— Что с тобой? — поинтересовался Крюгер.
— Моя рука. Сам не знаю, что с ней.
С этими словами Мааг обернулся и бросил взгляд назад, а затем хмуро прибавил:
— Пастернак получил пулю.
— Насмерть?
— Да, навылет в грудь.
Крюгер быстро заморгал, как будто в глаза ему швырнули пригоршню песка. Из воронки донесся громкий стон. Солдаты бросились было туда, но он их остановил:
— Этот нам уже не страшен. Давайте-ка лучше проверим другие воронки.
— Нет необходимости, — возразил Мааг. — Потому что иваны уже сделали ноги. Не думаю, чтобы их было много. Скажи лучше, что нам теперь делать?
— Пойдем искать Штайнера и Шнуррбарта, — твердо заявил Крюгер. — А где остальные?
— Получили ранения и лежат вон там. Нам их брать с собой или как?
Крюгер на секунду задумался, затем покачал головой:
— Заберем потом. Сколько их там?
— Пятеро, — ответил Мааг.
— Куда ни шло, хотя наверняка появятся еще. Вот тогда и подберем.
Солдаты одарили его возмущенными взглядами, а один шагнул вперед и произнес:
— А теперь послушай меня!..
— Заткнись! — рявкнул на него Крюгер. — Нечего попусту раскрывать рот, давайте-ка, двигайте за мной.
Увидев в его глазах ярость, солдаты предпочли промолчать. Тем временем артобстрел прекратился. Однако на западе бой все еще продолжался; время от времени до них явственно долетали звуки взрывов ручных гранат. А откуда-то от вершины горы доносились крики, оттуда же продолжали взлетать одна за другой ракеты. Крюгер дал солдатам знак следовать за ним. Так они дошли до вершины горы, где наткнулись на первый взвод. Бойцы встретили их взволнованными криками. Смачно выругавшись, Крюгер велел им закрыть рты, а сам тем временем поинтересовался:
— Что происходит там, наверху?
Один из солдат пояснил, что русские прорвались в окопы и что Мейер собирает все имеющиеся в его распоряжении силы, чтобы предпринять контратаку.
— Тогда пошли за мной, — заявил Крюгер и устремился вперед. Солдаты первого взвода присоединились к его отряду. Они прошли около сотни шагов, когда впереди прогремели три мощных взрыва. Одновременно до них донеслись ликующие возгласы. Солдаты бегом преодолели остаток расстояния и оказались в том месте, где незадолго до этого на их позиции прорвались русские. Из окопов вылезли несколько темных фигур и, пригнувшись, бросились вперед. На какое-то мгновение до них долетел зычный голос Мейера. Потом загрохотал автомат — так громко, что казалось, барабанные перепонки вот-вот не выдержат и лопнут. Русские — а их было немало — устремились вниз по склону в паническом бегстве.
Крюгер вел огонь до тех пор, пока не отстрелял последний патрон. Потянувшись за новой обоймой, он заметил Штайнера. Тот стоял рядом с Фабером всего в нескольких метрах от него. Несколько секунд они в немом изумлении смотрели друг на друга. Затем Крюгер выругался и спросил:
— Где Шнуррбарт?
Штайнер бросил взгляд вниз, на склон. Кто в одиночку, кто группами, к ним возвращались свои. В их числе оказался и Мейер. Завидев Штайнера, он тотчас бросился к нему.
— В чем дело? — спросил лейтенант, но Штайнер лишь пожал плечами, так как все было ясно без слов.
Крюгер шагнул вперед.
— Мы очистили воронки, — доложил он.
— Неужели? — обернулся к нему Мейер. — И вы только сейчас говорите мне об этом.
— Раньше не получилось, — буркнул в ответ Крюгер.
— Как это произошло? — поинтересовался лейтенант.
Штайнер вкратце обрисовал ситуацию:
— Я как раз собирался отступить, но тут начался ваш спектакль. Атакуй вы чуть позже, и мы бы…
Он не договорил, узнав в стоящем неподалеку солдате Голлербаха. Растолкав других, он бросился к нему и спросил:
— Где Шнуррбарт?
— Должно быть, лежит где-то там, внизу, — негромко ответил Голлербах.
— Где — там?
И Голлербах, заикаясь, пустился в объяснения:
— Сначала мы вели огонь, но вскоре у нас кончились патроны, и тогда русские двинули на нас. Мы побежали вверх по склону. Но Шнуррбарта я уже не видел.
— Понятно. — Штайнер одарил его колючим взглядом, повернулся и зашагал вниз по склону. За ним последовали еще несколько человек, в том числе Крюгер, Фабер и Голлербах. Наконец они нашли Шнуррбарта. Тот лежал на земле, лицом вниз. Штайнер смотрел на него несколько секунд, затем опустился на колени и быстро осмотрел.
— Жив, — произнес он хриплым голосом, поднимая голову. — Давайте его в лазарет. Быстро!
Они осторожно подняли раненого товарища и понесли вверх по крутому склону.
Блиндажи лазарета были забиты до отказа. Работы у врачей и санитаров было невпроворот, так что врач, который согласился осмотреть Шнуррбарта, нашелся не сразу. Тем временем Штайнер глазел по сторонам. Тяжелораненые лежали прямо на полу. Он разглядел немало знакомых лиц. Большинству раненых уже успели наложить повязки. Рядом с дверью лежал солдат, которому осколком вспороло брюшную полость. Лицо его было залито кровью, так что узнать, кто это такой, было невозможно. Одного взгляда на него Штайнеру хватило, чтобы к горлу подкатила тошнота. Он был вынужден крепко стиснуть зубы. У него с трудом укладывалось в голове, что человек с таким страшным ранением все еще жив. Штайнер отвернулся и посмотрел на Шнуррбарта. Того уже положили на одеяло, и Крюгер был занят тем, что пытался отстегнуть ремень каски.
— Ранение в голову! — внезапно выкрикнул он в ужасе. Штайнер закрыл глаза. Он специально не стал осматривать Шнуррбарта, опасаясь, что обнаружит что-нибудь страшное. На какое-то мгновение он застыл, парализованный болью и ужасом, но затем до него донеслись слова Фабера:
— Не говори глупостей. Ему лишь задело кожу, вот и все!
Штайнер облегченно выдохнул и открыл глаза. Солдаты взрезали на Шнуррбарте штаны, и Крюгер произнес:
— Вот и в ногу его тоже ранило.
— В икру, — уточнил Голлербах. — Пуля прошла сквозь мягкие ткани навылет.
Только тогда Штайнер набрался мужества и посмотрел в лицо Шнуррбарту. У его друга от виска к подбородку, исчезая в густой щетине, стекал красный ручеек. Лицо было бледным и грязным, щеки запали. В нем было трудно узнать того Шнуррбарта, которого он знал. Вид этого почти чужого лица наполнил сердце Штайнера тупой болью. К горлу, грозя перекрыть дыхание, подкатил тугой комок. Царивший в блиндаже гул голосов, стоны раненых, разговоры врачей вполголоса, негромкое позвякивание инструментов, короткие указания хирургов, работавших тут же, закатав рукава, подрагивающее пламя свечей — все это слилось в какую-то нереальную картину, в этакие кошмарные сценические декорации. И лишь рядом с ним было это похожее на маску бородатое лицо человека, который на протяжении последних нескольких лет делил с ним печали и радости.
