— Для вас, Штайнер, — произнес он, протягивая листок бумаги. — Только что получено из штаба полка, — добавил он с ноткой уважения в голосе. — Вам велено туда явиться, как только мы прибудем на новое место.
Увы, Штайнер внешне не проявил ни любопытства, ни намека на интерес, и лейтенант разочарованно сунул листок себе в карман.
— Возможно, это значит, что вас ждет Рыцарский крест, — произнес он с наигранной веселостью, но Штайнер лишь пожал плечами. Вызов в штаб встревожил его, хотя он и попытался уверить самого себя, что это не имеет никакого отношения к смерти Трибига. Тем не менее кислое выражение на его лице сделалось еще отчетливее. Голльхофер пристально посмотрел на него.
— Что с вами? — спросил он с ноткой раздражения в голосе. — Вы ведь заслужили награду. Даже если у вас медалями уже увешана вся грудь.
Штайнер упрямо хранил молчание.
— Да, странный вы тип, — произнес лейтенант и сердито усмехнулся. Настроение у него испортилось, и он с угрюмым видом стоял, дожидаясь, пока к ним подойдут остальные бойцы. Затем ему пришла какая-то мысль, и он крикнул:
— Если хотите, можете оставаться с нами! Все равно нам тоже в штаб.
Не повернув головы, Штайнер кивнул. Рядом с ним шагал Фабер, и неожиданно до него дошло, что они вот уже несколько часов не перебросились друг с другом ни единым словом. Уж такой он, подумал Штайнер, слова от него не дождешься, зато когда нужен, всегда рядом.
Вызов в штаб не давал ему покоя. Эх, знать бы, что за этим стоит! В конце концов он был вынужден оставить попытки угадать, что за этим кроется. Тем временем уже почти рассвело, и взгляду предстала местность по обе стороны шоссе. Столь милые сердцу виноградники наводили грусть. Урожай был давно собран, а листья успели приобрести яркие краски осени; казалось, их окунули в горячие угли. Штайнер поднял голову и увидел, как над горизонтом поднимается сиреневая дымка, увлекая за собой иссиня-черную цепь гор. Впечатление было такое, будто шоссе оканчивалось неким неземным свечением, которое, словно лампа, испускала сама земля. Со странной тоской в груди Штайнер наблюдал за тем, как восходит солнце. Он оглянулся и увидел лица солдат, омытые этим бледным желтоватым сиянием, как будто то были души погибших и они маршировали по шоссе прямо на небеса. Впечатление это исчезло лишь тогда, когда над горами показался сияющий диск. Сделав беззвучный рывок, он устремился выше, заливая ослепительным светом последние уголки, где еще затаилась ночь. И настал день.
Спустя четверть часа лейтенант Голльхофер приказал роте остановиться, а сам подошел к Штайнеру.
— Пусть ваши солдаты идут дальше, — приказал он. — Пока не достигнут тоннеля, им лучше держаться железнодорожной насыпи. Насколько мне известно, ваш батальон расположен где-то в той стороне.
— А куда нам? — спросил Штайнер.
Голльхофер указал на проселок, который уходил от шоссе влево, теряясь где-то среди виноградников.
— Мы пойдем напрямую. Шоссе также ведет к штабу, однако в окружную, и петляет между гор. Мы будем на месте примерно через час, если только карта не врет. — Говоря это, он обратил внимание на ранец Штайнера и поинтересовался: — Что в нем у вас?
Сначала Штайнер не понял вопроса, однако тотчас вспомнил, что сорвал с башни флаг и тот по-прежнему пристегнут ремнями к ранцу. Черт, он совершенно о нем забыл.
— Сувенир на память, — ответил он, не вдаваясь в подробности, и повернулся к Крюгеру: — Отнесите его к Фетчеру, — произнес он сдавленным голосом. — Пусть засыплет могилу вровень с землей. Так ему и передайте. Чтобы было ровно и нельзя было догадаться, что там кто-то похоронен. Вам все ясно?
Крюгер кивнул.
— Надеюсь, что хотя бы один из вас будет при этом присутствовать, — добавил Штайнер. — Фабер или ты. Постарайтесь.
— Хорошо, — согласился Крюгер. Штайнер с минуту поколебался, затем подошел к солдатам, которые несли тело Шнуррбарта. Они положили его на землю, так что были видны лишь подметки его сапог. Они торчали из-под брезента, словно жили отдельной жизнью. Крюгер подошел и встал рядом со Штайнером, крепко сжав губы, отчего на фоне лица рот его казался белой полосой. Штайнер неуклюже потянулся через плечо и на ощупь попытался расстегнуть ремень ранца. Наконец флаг упал на землю. Штайнер его скатал и положил на брезент под пыльные сапоги.
— Скажите, чтобы его им накрыли, — распорядился он.
Они с Крюгером стояли бок о бок, глядя на мертвого товарища. Голльхофер неслышно подошел к ним и какое-то время, не скрывая своего любопытства, наблюдал за этой сценой.
— Ваш друг? — негромко спросил он. Вместо ответа Штайнер резко повернулся, перешел на другую сторону дороги и зашагал по проселку между виноградниками.
— Он был ему как брат, — наконец нарушил молчание Крюгер. Поджав губы, Голльхофер проследил, как солдаты подхватили мертвое тело и зашагали к железнодорожной насыпи. Никто из них даже не оглянулся. Когда за насыпью исчез последний из них, Голльхофер обернулся и приказал:
— Инженерный взвод, шагом марш!
Дорога шла через пустынную возвышенность, которая простиралась на запад сколько хватал глаз — и ни единого дерева. Внезапно Штайнер — а он шагал на полкилометра впереди — пропал из виду, словно его поглотила земля. Лишь подойдя ближе, солдаты поняли, что это местность резко уходит вниз. Зато их взорам прямо у них под ногами предстала долина, и они в немом изумлении замерли на месте. От гребня и до самого низа склон был таким отвесным, что скорее походил на ущелье. А еще эта расселина была почти лишена растительности, лишь кое-где к скале цеплялся чахлый куст. Спустившись вниз на несколько сотен метров, они увидели крыши домов и знакомое шоссе, которое виток за витком спиралью спускалось с горы. Наконец крутой спуск остался позади. У самого первого дома их уже поджидал Штайнер. Голльхофер печально посмотрел на серые стены домов и заколоченные окна. Настоящее бандитское гнездо, подумал он про себя.
Им навстречу выбежал вестовой.
— Полковник немедленно ждет вас у себя, герр лейтенант, — обратился он к Голльхоферу. Тот кивнул и отряхнул с себя пыль и заодно поинтересовался, где выделены казармы для инженерного взвода.
Вестовой указал на какой-то сарай:
— Вон там, герр лейтенант.
Заметив разочарование на лице лейтенанта, он усмехнулся:
— Это вам, конечно, не Новороссийск, но невелика разница, потому что сегодня вечером мы уходим отсюда.
— Вот как! — воскликнул Голльхофер, заметно обрадовавшись. — И куда?
— Пока неизвестно. Точно знаю лишь одно — мы оставляем плацдарм.
— Это самое главное, — заметил Голльхофер и оглянулся по сторонам. — А где командир полка?
— Вон в том длинном здании. Я вас к нему провожу. — Затем солдат повернулся к Штайнеру: — Вы тоже идите с нами, фельдфебель.
В здании штаба полка они еще несколько минут ждали в темноте, пока к ним выйдет дежурный по штабу.
