— А как же ты?
— Я пойду вслед за вами. Да идите же, черт вас возьми!
Трое его товарищей устремились дальше, он же плашмя бросился на пол и вслепую выпустил в темноту автоматную очередь. Шнуррбарт собрался было снова остановиться, но кулак Крюгера в спину заставил его двигаться дальше.
— Вперед, кому сказано!
Они продолжили бег до тех пор, пока не уперлись в стену.
Но уже в следующее мгновение в них забрезжила надежда. Коридор под прямым углом сворачивал направо, где виднелось пятно света, на фоне которого можно было различить человеческие силуэты. Они стояли в дверном проеме, и на головах у них были каски. Немецкие каски. Шнуррбарт даже вскрикнул, не веря собственным глазам, а затем бросился к соотечественникам.
— Там Штайнер! — крикнул он. — Только не стреляйте! Это мы, взвод Штайнера!
Он бежал из тьмы на свет, и с каждым мгновением сердце его все больше переполняла радость. В мозгу звенела одна-единственная мысль: «Спасены! Спасены! Спасены!» Ему показалось, что он уже различил фигуру лейтенанта Трибига — тот стоял в окружении бойцов. Затем лейтенант взмахнул рукой, но Шнуррбарт не обратил внимания на этот жест. Он видел только родную военную форму, думал о флаге и том, что им удалось сорвать его с башни, думал о Штайнере — везучий, однако, сукин сын! С таким, как он, можно звезды хватать с неба. Господи, это же надо родиться таким счастливчиком! И он в ликующем жесте вскинул руки. Звезды, подумал он, звезды с неба. Но уже в следующее мгновение что-то упало ему под ноги, и он пошатнулся. Правда, ему удалось удержаться на ногах и восстановите равновесие.
— Черт побери! — ошарашенно воскликнул Шнуррбарт, не понимая, в чем дело. Затем он с ужасом ощутил, как что-то вонзилось в его тело. Ощущение было такое, будто ему вспороли живот и грудную клетку. Острая боль обожгла его до корней волос. Они с ума сошли, подумал Шнуррбарт, опускаясь на колени. Грохот прекратился, и он увидел, как на него сверху обрушились бесчисленные сверкающие точки. Звезды, подумал он снова. Затем он неожиданно услышал голос матери. Он моментально узнал ее голос. Согнувшись в поясе, Шнуррбарт подался вперед и расхохотался. Звезды собрались вместе, образовав огромные раскаленные диски, которые постепенно превратились в лица. Он узнал Эрику. Или это все-таки была мать? Все едино, вот и все, что успел подумать он, пока его сознание не поглотила тема.
15
Обер-ефрейтор Нонненмахер отвечал за работу радиостанции во взводе связи при штабе полка. Это был невысокий коренастый человек с румяным лицом и добрыми голубыми глазами, которые привыкли проницательно смотреть на мир. Сидя в своей каморке на втором этаже штаба полка, он рассеянно крутил наборный диск походной радиостанции. В дальнем конце комнаты похрапывали его подчиненные. Нонненмахер на какое-то время прислушался к их храпу, затем снова покрутил диск. Похоже, ни от первого батальона и ни от других пока нет никаких сводок. Нонненмахер зевнул и посмотрел на часы. Еще полтора часа, подумал он. Как медленно идет время. И он продолжал рассеянно крутить диск, прислушиваясь к гудению эфира. Интересно, подумал он, каким будет их новый штаб. Хотелось бы надеяться, что не такой неудобный, как этот, мрачно подумал он и вздохнул. В России сносные условия лишь в больших городах. Взять, к примеру, Новороссийск. Его они будут вспоминать с ностальгией еще долго. Нонненмахер посмотрел на ровное пламя лампы и снова вздохнул. Как это ужасно, постоянно отступать. Стоило обер-ефрейтору подумать о неизбежной зиме, о белых, заснеженных пространствах, продуваемых ледяными ветрами, как он сразу вспомнил три тысячи километров, что отделяли его от родного дома в Карлсруэ, и сердце его тотчас наполнилось невыразимой печалью и ощущением полной безнадежности.
Неожиданно его грустные размышления прервал шум. Обер-ефрейтор машинально поправил на голове наушники и подался вперед, прислушиваясь. Пальцы его ловко повернули ручки приемника, и в наушники тотчас ворвался чей-то пронзительный голос. Нонненмахер даже вздрогнул от неожиданности. Затем, отрегулировав громкость, стал весь внимание и спешно потянулся за карандашом и бумагой. Рука автоматически записывала радиодонесение. Взглянув в лежащий перед ним блокнот, в котором были записаны опознавательные номера, он сделал пометку о том, что вторая рота шлет донесение в штаб батальона. Содержание донесения было таково, что без внимания его оставить было нельзя. Затем голос в рации стих, но спустя секунду слова повторил новый голос. Нонненмахер изумленно воскликнул, чем разбудил своих храпящих товарищей.
Полусонные, они столпились вокруг него.
— В чем дело? — спросил один из них.
— Читай, — обер-ефрейтор протянул ему листок бумаги.
— Удерживать завод больше не можем, — прочел вслух его помощник. — Штабс-ефрейтор Штайнер убит. Ждем дальнейших распоряжений.
Помощник выпустил из рук листок бумаги.
— Это надо же! Чтобы такому случиться накануне отступления! — прошептал он. — Что будем делать?
Нонненмахер пожал плечами:
— В принципе это не наше дело. Пусть сообщают напрямую в штаб полка. И все-таки было бы нелишним поставить в известность командира. Если он хочет, то может…
Нонненмахер не договорил. Голос, который только что прозвучал в его наушниках, заговорил снова — надрывный, полный отчаяния голос. Карандаш Нонненмахера забегал по бумаге, записывая слова. Наконец обер-ефрейтор сорвал с головы наушники.
— Русские атакуют, — пояснил он, поймав на себе взволнованные взгляды товарищей. — Наши прекращают связь, но просят первый батальон оставаться на их частоте. Возьмите вторую рацию и держите под контролем другие батальоны. Хочется услышать, чем все это обернется.
Пока подчиненные выполняли его приказ и готовили вторую радиостанцию, Нонненмахер вновь прислушался к звукам в наушниках. Минута шла за минутой, но никаких новых донесений от второй роты не поступало. Тревога в душе обер-ефрейтора нарастала с каждой минутой, и он вновь подумал о том, не поставить ли в известность командира полка. Впрочем, донесение уже вполне могли передать ему по телефону из первого батальона. И он принялся ждать. Наконец, когда прошла почти четверть часа, в наушниках раздался громкий свист.
— Они переключились на незатухающую волну, — сообщил Нонненмахер своим радистам и, взяв карандаш, вновь принялся ждать. Наконец последовал сигнал. Связь была гораздо слабее, чем в первый раз.
— Не иначе как они спят, — заметил один из радистов.
— Ты слышал? — обернулся к нему Нонненмахер.
Радист кивнул.
— Громкости хватает. Позывные их, это точно вторая рота. Но батальон почему-то не отвечает. Они что там, сменили частоту?
Нонненмахер покачал головой:
— Нет, их сводки поступают на прежней частоте. Хотел бы я знать, какого черта они там делают в штабе батальона.
Прошло еще несколько минут. И все это время поступал сигнал, причем интервалы становились все короче и короче. Наконец терпение Нонненмахера лопнуло.
