— Начинается, — прошептал Штайнер. Все дружно перевернулись на живот, слегка отвели доски в сторону и принялись наблюдать за обстрелом. Следующий залп пришелся по заводским корпусам. Стены в некоторых местах пошли трещинами, и вскоре само здание исчезло в клубах желто-черного дыма, которые затем начали медленно подниматься вверх. Да, толку мало, подумал Штайнер. Заводское здание оказалось на редкость прочным. Наивно было думать, что несколько дыр в стенах способны серьезно подорвать сопротивление противника. Его взгляд упал на черного жука, который заполз под забор и вскоре исчез в крошечном отверстии в земле. Штайнер сглотнул застрявший в горле комок. Эх, вот нам бы так, юрк — и сразу там! Ну почему мы такие огромные? Он уставился в землю, прекрасно понимая, что завидует жуку. Неожиданно ему вспомнилась Анна, и у него заныло в груди. Тем временем адский грохот над его головой продолжался. Снаряды тучей проносились над крышами города. Штайнер повернулся и увидел рядом с собой посеревшее от страха лицо Керна. Тот лежал на земле, губы его дергались, каска прижата к забору. Фабер сидел на корточках, держа в руках пулемет и закрыв глаза. Крюгер и Шнуррбарт смотрели сквозь щель в заборе на заводской двор. Лица их были напряжены, отчего казалось, что еще немного, и кожа на их скулах не выдержит и лопнет. Мааг был по другую сторону от него. На фоне бледной кожи веснушки на его лице казались застывшими капельками крови.
А затем наступила тишина. Откуда-то раздался боевой клич. Солдаты тотчас вскочили, ухватились за доски забора и что есть сил потянули их. Огромные гвозди взвизгнули — казалось, что где-то рядом сразу несколько десятков дверей скрипнули на ржавых петлях, и доски с глухим стуком упали на землю. Перед ними простирался огромный фабричный двор. Гладкий, залитый солнечным светом. Бойня, подумал про себя Штайнер и побежал. От заводских корпусов его отделяли двести шагом. Двести несуразных шагов к серым каменным стенам, за которыми окопались русские. Штайнер ощущал, как сердце колотится о ребра, а по лицу ручьями стекает пот. Он задыхался. Двести шагов, двадцать секунд. С тех пор как Анна бросилась с обрыва, прошло две тысячи лет. А может, даже больше? Двадцать секунд — но ведь это смех, да и только. Он слышал свист, вырывавшийся из его собственной груди, видел справа и слева себя тени таких же, как и он сам, бегущих солдат, ощущал пыль в глазах. Он спотыкался и бежал дальше, жадно хватая ртом воздух. Они преодолели примерно половину расстояния, когда заговорил русский пулемет. Они сделали сто шагов и упали, словно наткнувшись на невидимую преграду. В течение десяти секунд рота лежала, извиваясь на фабричном дворе, словно огромное, многорукое и многоногое животное. Рядом кто-то закричал, и казалось, будто у него три голоса. Спустя секунду к нему присоединился второй, затем еще и еще, целый хор голосов. Солдаты лежали на земле и кричали, а над ними, то и дело впиваясь в них, свистели пули, выпущенные из десятка русских пулеметов. А потом начался артобстрел. На заводском дворе мгновенно вырос целый лес фонтанов дыма. Казалось, земля разверзлась сразу в нескольких местах, и крики раненых и умирающих потонули в оглушающем грохоте взрывов. Штайнер распластался на земле в двух шагах от Керна. Его приятель выставил вверх правую руку с растопыренными пальцами. Штайнер лежал рядом с мертвецом, а в двух шагах дальше Мааг зарылся веснушчатым лицом в землю, словно обнаружил там шахту, которая вела в другое полушарие и выходила на поверхность где-нибудь под лазурным небом Азорских островов. Штайнер лежал между мертвецами, чувствуя, как ему на спину сыплются комья земли, слышал, как вокруг с шипением проносятся осколки. В голове его стоял гул, отчего он почти не слышал адского грохота взрывов. Я на кладбище, подумал он и закрыл глаза. Затем он услышал, как кто-то позвал его по имени, однако даже не пошевелился. Штайнер лежал неподвижно, и мысли его носились кругами. Неожиданно он снова услышал знакомый голос:
— …никто из вас не останется без награды!
Этот потусторонний голос прозвучал откуда-то издалека. Наверно, со двора казармы, подумал Штайнер. Голос, хорошо слышный на плацу, где выстроились восемьсот солдат в новенькой, с иголочки, форме и начищенных сапогах. Как далеко до этого места? Шесть миллионов шагов, если не больше, а вот через заводской двор нужно было сделать всего двести.
Он поднял голову и посмотрел в сторону дороги. Сто шагов от забора, подумал он; это лишь половина расстояния. А еще он увидел несколько десятков солдат, которые пытались бежать в короткие промежутки между взрывами. Они бросались на землю, поднимались и снова бежали дальше — и так до тех пор, пока окончательно не исчезли из вида. Неожиданно до него дошло, что голос, который позвал его по имени, принадлежит Шнуррбарту. И тогда он заставил себя подняться с земли и какое-то мгновение стоял прямо. Затем обернулся и увидел Мерца. Лейтенант, шатаясь, брел через заводской двор — безумный взгляд, рот открыт, руки безвольно болтаются по бокам. Штайнер услышал, как он что-то прокричал, но не понял ни слова. В следующее мгновение рядом с Мерцем разорвался снаряд. Лейтенант потерял равновесие и упал, словно ему подставили подножку. Штайнер, не раздумывая, бросился к нему. Он не смотрел ни направо, ни налево, продолжая бежать вперед. На какую-то долю секунды он замер рядом с лейтенантом, а затем взвалил его себе через плечо и вслепую бросился назад под пулеметным огнем. Он бежал, ничего не чувствуя вокруг себя, закрыв глаза и думая лишь об одном: «Никто из вас не останется без награды. Каждый получит свою».
Он спотыкался о мертвые тела, то и дело проваливался в воронки, что возникали у его ног, дышал удушливой гарью. Неожиданно перед ним вырос забор. Лейтенант показался ему в десять раз тяжелее. Пока Штайнер перебегал улицу, ноги его почти не слушались, особенно колени. Он увидел, как стоящие в дверях дома солдаты что-то кричат ему, увидел знакомое лицо Шнуррбарта — тот уже спешил ему навстречу, — и тяжкая ноша словно свалилась с его плеч. Он нырнул в подъезд, где тотчас рухнул в полуобмороке и застонал. Никто из вас не останется без награды, подумал он и закрыл глаза.
Ближе к вечеру Кизель зашел к полковнику. Тот изучал какие-то бумаги, однако, заметив Кизеля, тотчас отложил их в сторону. На лице его была написана нескрываемая озабоченность.
— Ну и?
— Ему повезло, — ответил Кизель. — Я обнаружил его на сборном пункте. Его уже прооперировали, и, когда я пришел, он уже вышел из-под действия эфира. Но сейчас он, вполне возможно… — Кизель бросил взгляд на наручные часы. — Сейчас он, наверно, уже на пути к парому. Еще несколько дней, и он будет в тыловом госпитале.
— Я рад за вас и за него, — произнес Брандт и не покривил душой. — Что, по-вашему, скажет об этом ваша сестра?
Кизель задумчиво посмотрел в пол.
— Она скажет спасибо его счастливой звезде, — ответил он. — Счастливой звезде и Штайнеру.
Полковник резко приподнял голову:
— Штайнеру? А при чем здесь Штайнер?
— При том, что если бы не Штайнер, то он бы остался лежать там, где упал, и умер от потери крови. Штайнер вынес его из-под огня. Мерц сам рассказал мне об этом.
— Угадайте, о чем я сейчас подумал? — негромко спросил Брандт.
