С тех пор пришло еще три письма. Слухи подтвердились, и дивизию перебросили на более спокойные позиции на морском побережье — отдохнуть, набраться сил. Последнее письмо, которое сейчас читал Штайнер, достигло его в день отъезда. Когда он добрался до Керчи, то узнал, что его дивизию перебросили в Новороссийск, то есть ехать ему теперь оставалось считаные километры. Пружины сидений в огромном пассажирском вагоне были жесткими; Штайнера встряхивало всякий раз, когда колеса подскакивали на стрелке; впрочем, пронзительный свисток локомотива, доносившийся из открытого окна, так же моментально возвращал его к действительности.
Он с интересом разглядывал лица попутчиков. Все это были нюхнувшие пороху ветераны, скорее всего, возвращавшиеся из отпуска, если судить по тому, с каким равнодушием они время от времени приоткрывали глаза, чтобы на секунду глянуть в окно, а затем снова погрузиться в сон. В углу, напротив Штайнера, сидел обер-ефрейтор, как и остальные, закрыв глаза. С каждым толчком поезда его голова моталась на неестественно длинной шее, словно на спирали. Лицо его с крупными чертами казалось усталым и безжизненным.
Неожиданно обер-ефрейтор открыл глаза, и их взгляды встретились.
— Уже подъезжаем, — сообщил Штайнер.
Обер-ефрейтор потянулся, посмотрел в окно и кивнул.
— Осталось минут десять, не больше, — сказал он, зевая. — Сейчас будет длинный тоннель. Как только из него выскочим, сразу будем на месте.
— Вы часто ездили этой дорогой? — поинтересовался Штайнер.
— Да. Я был курьером.
Штайнер с интересом посмотрел на своего попутчика. Неплохая работенка, подумал он. Вот мне бы такую.
— Станция в самом городе? — спросил он вслух.
Обер-ефрейтор поморщился:
— Станция как станция, но до города от нее еще целый час пешком. Правда, дорога хорошая, особенно если повезет тормознуть грузовик.
— А что представляет собой город? — поинтересовался Штайнер и добавил: — Я здесь еще ни разу не бывал.
Обер-ефрейтор пожал плечами:
— Милое, тихое место. Но самое главное — море шампанского. Пей — не хочу.
— Шампанского?! — не поверил собственным ушам Штайнер.
Его собеседник кивнул:
— Ты что, ничего о нем не слышал? Его здесь огромные погреба. Война может длиться еще десяток лет, а шампанского все равно пить не перепить.
— А по мне, пусть она скорее закончится, — сухо ответил Штайнер.
Локомотив издал два пронзительных гудка.
— Тоннель, — пояснил обер-ефрейтор. — Вот мы и приехали.
Он встал с места и снял с багажной полки свои вещи. Штайнер последовал его примеру. Другие солдаты в купе, так толком и не проснувшись, тоже зашевелились, стали искать свой багаж. Мгновение спустя поезд въехал в тоннель, и в вагоне стало темно. Когда же в открытые окна вновь ворвался солнечный свет, поезд быстро затормозил, резко дернулся и остановился. Проклиная машиниста, солдаты повалились друг на дружку.
— Можно подумать, они везут скот, — заметил кто-то. Другой, рядом с ним, рассмеялся:
— А мы, по-твоему, кто такие?
Штайнер открыл дверь и спрыгнул на платформу. Поскольку ему хотелось поскорее избавиться от общества обер-ефрейтора, то он предпочел затеряться в толпе и, работая локтями, двинулся к барьеру. Как только у него проверили пропуск, он быстро огляделся по сторонам. Железнодорожная станция состояла из нескольких небольших зданий. Если судить по количеству грузовиков, то здесь явно шла подпольная торговля. Штайнер оглянулся назад, на железнодорожный состав. Локомотив уже успели отцепить, и на какое-то мгновение он ощутил, как у него заныло в груди. Чтобы стряхнуть с себя уныние, он сделал несколько энергичных вдохов. Ведь ты сам так хотел, напомнил он самому себе. Что мешало тебе съездить домой, во Фрейбург? Ведь кто, как не ты сам, отказался взять дополнительный отпуск для выздоравливающих.
Штайнер быстро зашагал по дороге, и уже через считаные минуты станционные постройки остались позади. Дорога вела прямо на запад, и он шагал по ней бодрым шагом. Судя по всему, обер-ефрейтор ему не соврал. С обеих сторон шоссе тянулись виноградники. Спелый виноград был крупный и сладкий, такой ему доводилось пробовать лишь раз, на юге Франции. Штайнер то и дело останавливался, чтобы сорвать гроздь. Затем, оглянувшись, он увидел, что за ним нестройной колонной следуют остальные пассажиры их поезда. Он ускорил шаг. То там, то здесь между виноградных лоз виднелись белые стены домиков. Все вокруг было словно с картинки — чистым и аккуратным. Пейзаж скорее напоминал берега Луары, нежели все то, что он до этого видел в России. А еще чувствовалась близость моря — его запах щекотал нос, с каждой минутой становясь все сильнее, по мере того как Штайнер приближался к пункту назначения. Наконец из синей дымки на горизонте постепенно начали вырисовываться желтоватые силуэты. Позднее он рассмотрел, что это такое — крутые горные склоны. Штайнер вытянул вперед шею и пригляделся, пытаясь разглядеть детали. Он так увлекся этим занятием, что не услышал, как сзади к нему подъехал грузовик. Он оставался стоять на месте даже тогда, когда кто-то громко крикнул. Грузовик остановился чуть впереди, и из окна кабины выглянуло добродушное лицо в фуражке.
— Тебе куда?
— Во Фрейбург, — ответил Штайнер.
Даже не улыбнувшись, водитель открыл дверь:
— И мне туда же. Залезай.
Штайнер сбросил со спины вещмешок и вскарабкался на сиденье.
— Обычно я никого не подвожу, — пояснил водитель, переключая скорости. Грузовик рванул вперед. — Не то чтобы я бессердечный, — продолжал он, — просто приходится проявлять осторожность, после того как два подонка украли у меня два ящика колбасы.
— Ты с тылового поезда? — спросил Штайнер.
— Да, к сожалению.
— Это почему же?
Водитель рассмеялся:
— Ты не представляешь, что значит нести материальную ответственность. От нее одна головная боль.
— Тогда почему бы не перевестись куда-то еще? — поинтересовался Штайнер.
— А куда?
— К нам. Мы спим в уютных, теплых землянках.
Водитель снова расхохотался:
— Ну, я еще не совсем рехнулся. Да и вообще хорошо, где нас нет. Разрази гром эту армию.
Домов по обеим сторонам дороги стало больше. Судя по всему, это уже начались пригороды. Штайнер высунулся из окна. Дорога плавно шла вверх, и, как только они достигли гребня холма, перед ними раскинулось море. Воспоминания всколыхнулись в Штайнере с такой силой, что он прижал руку к сердцу. Всего две недели назад он представлял себе, что все закончено, что он смирился, и вот теперь он со всей очевидностью понял, что пытался обмануть самого себя.
Он попробовал отвлечься тем, что принялся разглядывать город. Гористая береговая линия образовывала глубокий залив, вокруг которого полукругом раскинулся город. Дома тесно лепились друг к другу, почему-то напомнив ему Цюрих. В большинстве своем они были сложены из белого камня.
