Она снова улыбнулась и уткнулась ему в грудь. Зашмыгала носом.
— Эй, давай не реви, — обнял ее.
Кулек в этот момент еще раз изогнулся как гусеница, и червячки-пальчики зашевелились в районе шеи, ища выход.
— Ерзает, ерзает, ёжик. — засмеялся Сергей. — Заяц! У тебя почему-то ёжик родился.
— Хм, да? А волки ежиков едят?
— Заяц! Я за тебя и за твоего Ёжика теперь любому глотку перегрызу!
Эпилог
Резкий удар в челюсть. Сергей открыл глаза и ему тут же прилетел следующий удар в левый глаз. Он перехватил, недовольно сучащую ножку и поцеловал ее в уже достаточно потоптанную пятку.
— Опять прибежал, засранец, — прошептал, улыбаясь. Приподнявшись на локоть, посмотрел на сына. Тот, примкнув к мамкиной груди, блаженно работал губами и почмокивал. Мелкие пальчики сжимали и разжимали вторую грудь. Вдруг брови у мальчишки угрюмо свелись, и, еще пару раз чмокнув, он раздраженно прикусил зубами сосок. Нога снова недовольно дрыгнулась и попала в Сергея. Даша дернулась и обиженно заворчала:
— Лешка, с ума сошёл! Больно же! — тем не менее, не смотря на причиненную боль, она рукой очень аккуратно отвела от себя ротик сына. Прижав детскую голову к груди ласково пригладила его мягкие волосы.
— Я унесу, — прошептал Сергей и поцеловал Дашку в губы, слегка проводя языком по зубам.
Даша снова заворчала:
— Достали уже! То один, то другой, дайте поспать! — недовольно отвернулась и тут же снова провалилась в сон.
Сергей взял ребенка на руки и понес в детскую:
— Тяжелый стал, — пробубнил себе под нос, перехватывая пацана поудобнее. — Все! Подвинули нас с тобой, парень, так, что можешь даже не драться. Я не виноват! Хотя, как сказать, виноват, конечно, в каком-то смысле, но тем не менее конкурент тебе теперь точно не я.
Он аккуратно положил сына в кровать и укрыл. Едва только одеяло коснулось сына, в постели сразу же началась возня и шебуршание. Несколько яростных пинков и одеяло благополучно слетело на пол. Сергей снова старательно укрыл, но мальчишка распсиховавшись сильнее засучил ножками и захныкал:
— Мам-мам, мам-мам, — требовательно заревел.
— Все нету теперь «мам-мам», — он вытащил сына из кроватки и прижал к плечу. Укачивая, продолжал уговаривать и объяснять, — пусто там, сам же видел, сколько можно бегать проверять. Большой же уже к мамкиной титьке бегать. Чуть подрастешь — найдешь себе другие «мам-мам».
Сын тяжело вздохнул и сердито засопел Сергею в шею. Они долго еще бродили по комнате из угла в угол. Смотрели в окно на моросящий дождик, на падающие листья, на качели во дворе, на забытый там же игрушечный грузовик, повидавший уже много невзгод в своей жизни и непонятно почему все еще не попавший в утиль. Наконец, Лешка заснул. Сергей еще некоторое время смотрел на сына задумчивым блаженным взглядом и только потом вернулся в спальню. Бесшумно, стараясь не качать пружины матраса и тем самым не будить крепко спящую Дашку растянулся рядом, попутно целуя ее голый живот.
Их с Лешкой конкурент пока еще не был заметен, но уже медленно и верно захватывал свои позиции. Лешку из-за него вот уже две недели как отлучили от груди, и тот скандалами собрал себе группу поддержки из сочувствующих. Бабушки, а особенно прабабушки, прониклись его огромным горем, и теперь всем табором жалели его и портили Сергею мужика. Бабки — вот уж из кого можно верёвки вить. Только Лешка пока не знал, что появившийся лазутчик скоро и их перетянет в свой лагерь. Сергей же бегал, добывал для конкурента мягкие сочные груши и сушеных кальмаров. Непонятное сочетание, но, и в самом деле, что он мог в этом понимать? Единственное, что он понимал, что он до одури их всех любит. И ради них он перевернет весь мир, лишь бы этот мир не отобрал их у него.
P.S. Как это было
Уже минут двадцать как ушли последние студенты, а Максим до сих пор сидел, перебирал курсовые работы. Коридоры давно затихли. Вероятнее всего в здании уже никого и не осталось, разве что где-то там, далеко внизу у выхода сидел вахтер. Увлекшись чтением трудов молодежи, он даже не услышал, как дверь тихонько отворилась и через какие-то мгновения теплые ладошки прикрыли его глаза.
— Приве-е-ет, — жаркий выдох обжег ухо, ладошки спустились на плечи и вскоре устроились на груди.
Он повернул голову. На него смотрели бестыжие глаза девчонки. Белозубо улыбаясь, она склонилась. Мокрый след от поцелуя остался на его щеке.
— Марин, — его тело все напряглось, он дернулся и поспешно попытался отвести настырные ладошки, но девушка верткая изловчилась и уселась верхом на его колени.
— Никого уже нет, — все так же улыбаясь, зашептала она ему в поджатые губы, легко коснулась их губами, — а ты все сидишь. Тебе, наверное, ску-у-учно, вот я и пришла.
— Марин, я работаю, — он снова попытался ее остановить, — да, и тут кафедра…
— Кафедра — святое место, — ее смех разрезал тишину, — м-м-м, в прошлый раз ты его уже осквернил, — лукаво заметила она.
— Это было какое-то помрачение, — вяло попытался оправдаться он, но ее пальцы запутались в его волосах, а нос ласково потерся о шею, приятно щекоча. Максим обреченно тяжело вздохнул.
— А в позапрошлый? — теплый, нежный взгляд, смотрел в его растерянные болотного цвета глаза. — М-м?
— Это была не кафедра… — он откинулся на спинку стула. Задумчиво провел пальцем по ее ноге в капроновых колготках, от бедра до коленки. — Марин, ты — моя студентка. Надо все это прекратить…
— Ну и что? Никто же не узнает, — теперь девушка обиженно поджимала губы. — И я тебя люблю, — заявила она, как будто это была самая веская неоспоримая причина.
Такая причина его еще больше насторожила:
— Не надо меня любить, — нахмурившись, покачал он головой.
— Я не могу, — виновато пожала она плечами. В глазах стояла та же нежность и теперь уже и грусть. Девушка обхватила ладонями его лицо, ласково очертила его пальчиками. — Ты такой красиииивый, умный, страстный мужчина, — склонилась к губам с поцелуем.
«Умный… Был бы умный не связался бы со студенткой», — он скептически хмыкнул, но на поцелуй ответил, а через пару минут окончательно сдался. Его руки залезли под юбку. Обхватив попу, подтянули ближе. Здравый смысл отошел в сторонку, отказываясь наблюдать за надвигающимся буйством тел…
* * *
В свои двадцать девять Максим был очень даже серьезным молодым мужчиной. Очень целеустремлённым, с очень продуманными поступками. Нет, конечно, он был далеко не идейно-правильный, даже наоборот — имел свое не всегда нужное свободное от остальных мнение, но банальные очевидные глупости он все же никогда не совершал.
Единственную свою глупость, которую он мог припомнить за свою жизнь — это была Маринка. Ох уж яркая девчонка! Бойкая и такая соблазнительная. Он «подвис» на ней сразу, как только увидел ее, еще первокурсницу. В ней ласкало взгляд определенно все: и смазливая мордашка, и формы точеные, гладкие, и одежда, вызывающая неприличные фантазии.
