Да, с этими, естественно, все было понятно. Там же, сидя на горшках, они и обмуслякать, наверняка, друг друга успели.
Я порылась в памяти. Да, конечно же, первый мой поцелуй сорвал с меня, конечно же, не Юрка, а совсем другой мальчик и было это надо сказать давненько:
— Лет в пятнадцать где-то, — выдала я неуверенно.
— Тринадцать, — отозвалась Лерка.
— Я поздно. В семнадцать, — честно сознался Кирилл.
— И я где-то так же, — завершил опрос Влад.
Настьку мы проигнорировали, приняв как должное, что у нее, скорее всего, где-то там, с кем-то, когда-то все равно чуть пораньше, чем у самого последнего.
Выбор между задержавшимися во взрослении Крайновым и Протасовым заходил в тупик. Не высчитывать же сейчас по месяцам.
— Может, тогда лучше кто давно не целовался? – почувствовав, что на смех ее не подняли, да еще и заступились, Настя осмелела и теперь уже с явным вызовом уставилась на меня.
Ну, так-то да. Если поверить ее целованиям на не так давно проходившей новогодней вечеринке с одноклассниками, то тут теоретически она передо мной выигрывала. Я-то, по всей логике, как порядочная девушка, отправившая парня в армию, должна была прекратить этим заниматься еще в июне. Должна была… Но по иронии судьбы при таком раскладе моя кандидатура для высиживания карт тут была самой неподходящей.
Я тяжело выдохнула и, честное слово, совсем не хотела смотреть на Стаса, но это вышло как-то само. После дурацкого вопроса сестренки, мой взгляд тут же метнулся на него, он, кстати, тоже смотрел на меня. Будь это игра в покер, мы бы с ним точно были первыми из проигравших. Держать невозмутимость у нас с ним не получалось. Слава богу, никто не стремился следить за реакцией присутствующих.
— Так, я не понял. Это что как-то поможет картам стать гадальными? – поспешил недовольно проворчать он, пока и в самом деле все разом не начали докладывать о последних успехах. – Развели тут. Давно, не давно… Сколько раз…
Лерка ни с того, ни с сего громко заржала, но, когда все в недоумении, а мы со Стасом в испуге, взглянули на нее, она тут же заткнулась.
— Ладно, давай сюда карты, — все еще улыбаясь, решительно протянула она мне руку, забрала колоду и сунула себе под задницу. – Целовалась я позавчера, но я тут среди вас, единственная девственница, насколько я понимаю, а значит самая невинная, — с достоинством заявила.
— Почему это единственная, — возмутилась снова Настька, — я еще.
Вот ведь бестолочь, могла бы сразу не кочевряжиться, а согласиться еще на стадии поцелуев и не устроили бы тут вечер откровений. Но маховое колесо было запущено, а мерцание свечей подмывало некоторых к расспросам об интимных подробностях.
— А у кого во сколько первый раз секс был? – пока мы сидели в ожидании очищения от скверны колоды, Кирилл задал новый виток обсуждений, правда, круг опрашиваемых заметно поредел. – У меня все то же число – семнадцать, — с удовольствием сообщил он.
— Семнадцать, — тут же, не раздумывая, подхватила Янка.
— Восемнадцать, — без ярого энтузиазма отозвался Стас. Можно было и не спрашивать. Метод математического подсчета был прост – Малыш младше Назарова на год.
— Юль? – вопросительно уставился на меня Кирилл.
— Семнадцать, — пожала я плечами.
— А я в шестнадцать, — заявил Протасов.
— Ого. Это как это? – почти в голос спросили мы разом. Здесь с математикой ни у кого не складывалось. Целовался-то Протасик годом позже.
— А у меня тогда друган был, — охотно начал делиться подробностями он, — постарше лет на пять. Сейчас уже женат, а тогда он постоянно к одной бабенке ходил. Ей уже лет за сорок было, и муж был. Ну и вот…
— Так все, Влад, понятно. Без подробностей, — запротестовала я. Выслушивать историю, как Протасов на пару с другом, а может и не одним, поимел впервые тетку в возрасте, у меня не было никакого желания.
Это у меня не было желания и у Лерки, наверняка, тоже. У Настьки и подавно. Да и Янку вряд ли интересовали чьи-то бравые похождения. А пацаны с азартом, похоже, пообсуждали бы.
— И что? Прям малолетке дала? – не обратив внимания на мой протест, с недоверием хмыкнул Кирилл.
— Да ваще легко. Ей похер с кем и сколько. Понимаешь? Нимфоманка… Но страшная-я-я...
— Да уж. А у меня однажды… — начал было Крайнов.
В общем, дорвались мальчики до любимой темы, позабыв, что далеко не в мужской компании здесь сидят.
— Кирилл, — одернула я теперь и его, — хватит уже. Кому интересно, кто у вас был, когда и сколько?
Кирилл виновато заткнулся.
— Ну да. Ладно. Извини. Давайте уже гадать, — послушно перевел он тему, — Лер, давай сюда карты, хватит их там греть.
Да, действительно, свечи уже начали плавиться, а мы так и не начали самого главного.
Я тасовала колоду и снова настраивалась на предсказания, как вдруг отозвалась Янка.
— А мне вот интересно, когда, с кем и сколько, — заявила она с запозданием. Долго, видимо, переваривала болтовню ребят.
— У меня? – заржал в ответ Протасов.
— Нет конечно, нафига ты мне, — нисколько не веселясь фыркнула она. – У Стаса.
— У меня только ты, — невозмутимо заверил Стас и обнял своего снова нахмуренного Малыша. – Сейчас все сама увидишь. Карты все скажут. Юль, давай уже начинай.
«У меня только ты», - парень поклялся в верности своей девушке. Что может быть более естественным? Обычное закономерное заявление, но меня от него чуть не вывернуло. Я вроде не дура наивная и абсолютно ни на что не рассчитывала, и даже в мыслях у меня ни разу не промелькнуло никакой сентиментальной чепухи о Назарове (любовь и все такое), и все же эти слова:
«У меня только ты...»
Услышав их, я почувствовала себя так унизительно. Вот так же, как тогда в кафе, когда Стас меня ни за что шмарой обозвал, вступившись за Янку, так и сейчас, только в стократ хуже. Это как пощечина. Хоть я ее, слава богу, никогда ни от кого не получала, но мне, казалось, ощущение было примерно такое же. У меня даже в ушах зазвенело и внутри все обмерло. И в горле что-то типа тошноты застряло, перехватывая дыхание и доводя мой язык до немоты.
«У меня только ты...»
А я тогда кто? Та самая шмара, которая даже в зачет не идет? Что-то такое незначительное и не стоящее внимания? Вот совсем-совсем ничто, что ли?
Понятно, что это была чистой воды истерика у меня тогда. Обида и стотысячное раскаяние, за совершенную в каком-то помутненном сознании глупость. Я знала, что само собой Стас не мог тогда ничего другого Янке сказать. Соврать — это самое правильное решение. Только так и нужно было сделать, чтобы избежать скандала. Да даже ради меня, возможно, так надо было сделать. Чтобы не подставить. Ведь он же мне обещал оставить все в строжайшей тайне и унести наш совместный грех с собой в могилу.
