Ах, да! Действительно. Пожалуй, уже скоро пять лет, как мы с ним были вместе. Были и сплыли. А так бы пять лет исполнилось скоро нашим вялым, но таким постоянным отношениям. В них все до недавнего времени было четко и понятно расписано и разложено по полочкам на долгие-долгие годы вперед. А теперь я все рушила. Зачем? Все равно со Стасом мне ничего не светило. Любить он меня любил, а вот пытаться строить со мной будущее отказывался. А Юрка и любил, и хотел…
Снова стало жалко себя. По щеке скатилась слезинка. Я смахнула ее в плюшевым ухом. Потом еще одну. Шмыгнула.
Юрка обернулся, а потом притянул меня к себе. Обхватив мою голову прижал к груди, а после долго наглаживал мне волосы, утешая словно расстроившегося ребенка. Я душно дышала в резко пахнущую одеколоном футболку и, наверное, даже намочила ее слегка своими слюнями. А он меня все гладил и гладил. От недостатка воздуха, вместе с наглаживанием, я вскоре все-таки избавилась. Долго не выдержала. Несмотря на тоску, печаль и жалость к себе, дышать мне все же хотелось. Выбравшись на волю я глубоко и с наслаждением вобрала в легкие воздух, немного взлохматила волосы в том месте, где они уже казалось совсем прилипли к черепу. А потом Юрка поднял мое лицо и поцеловал.
Я в тот момент подумала, может и в самом деле, взять и все забыть. Вернуться к упорядоченной жизни. Начать готовиться к свадьбе. Сделать в квартире ремонт. Купить кухонный гарнитур и родить себе Арсения. Или все же лучше — Елизавету. Дочку. Девочка мне представилась слегка ушастая, но это неважно.
А поцелуй получился каким-то пресным. Впрочем, он, скорее всего, всегда таким был с Юркой. Или же я просто не могла так сразу перестроиться от одного парня к другому. Да и вообще я не хотела ни на кого перестраиваться. Ничего и ни с кем я не хотела.
- Все. Не надо, - вырвалась в панике из объятий. Меня начала колотить нервная дрожь. Юрка снова потянулся ко мне. - Не надо. Пусти. Все хватит. Юр, не надо. - Я все-таки вырвалась окончательно. Дыхание мое было тяжелым, надсадным. Я могла вот-вот разреветься. - Я не хочу, - прошептала я, а потом еще менее слышно: - Я тебя не люблю. Прости.
Выскочив из машины и неуклюже волоча за собой медведя, я стремительно понеслась к дому. Юрка психанул и в отчаянии просигналил мне вслед. Потом выбежал и нагнал меня у самых ворот. Схватил за руку. Развернул.
- Не уходи. Подожди. Подожди, - сжал крепко, потом, когда я остановилась — ослабил. - Хорошо. Давай не будем пока ничего такого... Не будем..., - сглотнув, кивнул. - Давай просто, как друзья. Давай сходим куда-нибудь.
Я замотала головой. Сколько можно?
«Уж лучше еще одна пощечина», - в третий раз за эти несколько минут подумала я.
- Давай не сейчас. Давай завтра…, - настаивал он.
На меня смотрели упрямые Юркины глаза. А ведь я их когда-то любила. Он всегда точно и четко знал, чего хочет. И этого же обязательно должна была хотеть я. Всегда так было. С ним сложно спорить.
- Не знаю, - выдохнула обреченно я. - Не знаю… Нет... Посмотрим…
Я не обнадеживала. Я просто устала от этого разговора. Пусть из-за моей нерешительности мне опять могли продолжить выносить завтра мозги, но сейчас уже просто не было никаких сил. Я хотела уйти.
- Я позвоню завтра, - это последнее что я услышала, прежде, чем хлопнула калиткой.
Дома мама уже закончила говорить по телефону и теперь рылась в коробке с лекарствами. Шуршала блистерами, переворачивала их, читала и снова отбрасывала в общую кучу.
Я поднялась на две-три ступеньки, когда мама меня окликнула. Честно говоря, я не думала, что с заботами о Насте мои передвижения вообще кто-то замечал.
- Юля, - позвала меня она. Я остановилась и обернулась. - Ты куда ходила? - спросила.
- Тут. Во двор, - пожала плечами.
- К кому? - внимательно оглядела зажатого зверя в моих руках.
- Да… Так… - отмахнулась.
- К кому? - настойчиво повторила.
- Юрка приезжал, - недовольно выдохнула. Вот какая ей разница?
- Что он хотел?
- Медведя отдал.
Мама снова окинула критичным взглядом игрушку. Нахмурилась.
- Чтоб я его здесь больше не видела.
- Кого? Медведя?
- Юру. - Мама снова закопошилась в коробке с лекарствами. - Не смогла дождаться парня, теперь нечего к нему бегать, - пробубнила между делом.
- Я не бегаю, - с обидой пробурчала я в ответ. - Он сам приперся.
- Вот пусть и не приходит больше. И не вздумай даже пытаться возвращаться к нему. Он не простит. Не надейся.
- Я и не надеюсь, - сказала будто в пустоту. Мама не понятно, то ли со мной говорила, то ли просто сама с собой продолжала размышлять:
- Не сейчас, так потом упрекать будет. Этот точно будет. Особенно когда нарожаешь… Все нервы вымотает.
«Бу-бу-бу, бу-бу-бу…», - я недовольно выдохнула и поплелась наверх. Заглянув к сестренке в комнату, кинула ей плюшевого на кровать:
- На. Это вам.
Настька приподняла голову и изможденно улыбнулась:
- Ой. Такой классный… Откуда?
Классный — это хорошо. А откуда — неважно. Будущему племяннику мишка, пожалуй, должен был пригодиться.
На проводах Юрки мы не спали почти всю ночь. Пили, ели, даже танцевали. Невзирая на позднее время и соседей, музыка громыхала на полную громкость. Правда, где-то после полуночи чуть-чуть угомонились, но все равно никто не расходился. Родные и близкие разговаривали между собой, кто-то затягивал русские народные, а призывник, уединившись со мной, наслаждался последними часами «свободы». Покемарили мы с ним тогда перед отправкой от силы час-полтора.
В ночь перед уходом в армию Стаса я тоже не смогла уснуть, хотя собиралась. Легла с твердым намерением не думать и не вспоминать, но не получилось. Так и провертелась в кровати до рассвета. Закрывала глаза, а через пять-десять минут они снова сами открывались. Я хваталась за телефон, заглядывала в него в надежде получить весточку, но тщетно, естественно. Назаров упрямо молчал. Завидовала я его стойкости, а может и безразличию. Как мне хотелось в тот момент так же пофигистически относиться к тому, что нам предстояло расстаться на целый год, а возможно и навсегда. С таким его категоричным настроем, я подозревала, что нашим отношениям действительно наступал конец.
Вообще-то, так оно и было. Умом я это прекрасно понимала, но душа отказывалась смиряться. Она болела.
После четырех утра я даже лежать уже не смогла. Сидела, стояла, ходила в своей комнатке четыре на четыре. За дверь не высовывалась, чтобы не напрягать своим брожением родителей. Вскоре они проснулись и засобирались на работу. В душе лилась вода, на кухне шумел чайник, мамины босые ноги семенили туда-сюда по ламинату. Шаги отца звучали более грузно. Его телефон бесконечно названивал. Папа недовольно бубнил в трубку, иногда рявкал. Трудовые будни у него начались задолго до начала рабочего дня. Такое случалось. Бывало, он срывался по тревоге и ночью. Неудивительная обыденная в нашей семье суета.
