– Хорош ныть. Начали – надо заканчивать, – перебил его другой.
– Амель и сам мог лодку убрать. И вообще – ну валяется на берегу лодка. Чего тут такого-то?
– Соберись, рохля! Мы тут такие дела творим, что осторожность не помешает. Давай протащим лодку вверх по ручью и забросаем ее сверху ветками.
– Ладно, давай спрячем эту чертову лодку, – согласился первый. Шаги приблизились к валуну, за которым мы прятались.
– А чего это маска тут валяется? – спросил второй.
– Да она, видать, выпала, когда мы Юлленшёльда из лодки вытаскивали.
– Может, и так, – пробормотал его собеседник.
Имя, которое он назвал, показалось мне смутно знакомым. Потом за камнем что-то щелкнуло – с таким щелчком бандиты в кино заряжают пистолет. Шаги еще приблизились, а на воде появились две тени. И одна из них двигалась в нашу сторону. Я закрыла глаза и принялась читать про себя вечернюю молитву. Из-за камня что-то затренькало.
– Да, алло! – ответил первый и воскликнул: – Что?! Черт! Уже идем!
– Ну что там еще? – спросил второй.
– Это Амель. Мы тут не одни. Он нашел на пляже с другой стороны какого-то хромоногого калеку.
– Хромоногого?
– Он так сказал. С лодкой потом разберемся.
Я похолодела, а колени у меня подогнулись. Чтобы не бултыхнуться в воду, я вцепилась в маму.
– Ты слышала? – прошептала я.
Мама кивнула.
– Они нашли папу, – сказала я.
29
Мама крепко стиснула мне руку, и мы просидели за валуном, пока шаги двух незнакомцев не стихли.
– Что будем делать? – спросила я.
Она наклонилась вперед и опасливо заглянула за камень.
– Надо угнать лодку и съездить за подмогой.
– Но нельзя же папу бросать, – сказала я.
Я еще никогда в жизни не видела маму такой бледной. Она нервно провела руками по волосам.
– Знаю, – откликнулась она, – но, судя по их словам, они вооружены.
Она вздохнула и, шагнув вперед, посмотрела сперва на лодку, потом на меня.
– Астрид, – сказала она и сжала мою руку, – ты сможешь в одиночку добраться на лодке до материка? Если похитители, или кто они там, увидят, что лодка исчезла, то решат, что на острове, кроме них, никого не осталось.
– Да. – Решительно взглянув маме в глаза, я высвободила руки и прижала их к груди, чтобы мама не услышала, как колотится у меня сердце.
– Вряд ли они сделают с папой что-нибудь ужасное, но я на всякий случай буду за ними следить. А уж себя защитить я смогу. – Она рассекла кулаком воздух и попыталась улыбнуться.
– Ладно, – согласилась я, представив, как одна правлю лодкой. Как причаливаю. Как спрашиваю прохожих, где полиция. И как сижу на заднем сиденье в полицейской лодке, готовясь спасти маму с папой.
– Мы вытолкаем лодку подальше, чтобы не заводить мотор прямо у берега.
– Ладно, – снова согласилась я. Отчего-то мне казалось, будто я забыла что-то важное.
Мама вышла из укрытия и подошла к лодке.
– Ч‐черт… – прошипела она.
– Что? – спросила я.
– Они забрали ключ зажигания.
Картинка, на которой я сидела в полицейской лодке, подернулась рябью. От расстройства я не знала, что и сказать.
– Ну ничего, обойдемся без ключа. Замкну провода, – решила мама.
– Замкнешь провода? – не поняла я. – Как это?
– Так делают, когда ключа нет, а лодку завести надо.
– Где ты этому научилась? – поразилась я, вспомнив, как дома мама расстраивалась, стоило ей случайно сломать ноготь.
– Мой отец и трое братьев – рыбаки. Я, можно сказать, родилась в лодке. – Мама принялась рыться в лодке в поисках инструментов.
– То есть в юности ты угоняла лодки? – восхищенно спросила я.
– Мы не говорили – «угонять». Мы говорили – «одалживать», – поправила меня мама.
– То есть провода замыкать ты научилась, а плавать – нет? – не поверила я.
– Ага. Я была первой красавицей нашей деревни. Чуть не заняла первое место на конкурсе «Мисс Рипефьорд», – сказала мама.
Если бы я не тряслась от страха. Если бы папа не оказался в лапах каких-то шведских бандитов. Тогда – да, тогда я бы захохотала во все горло, потому что такие смешные штуки моя мама откалывает нечасто. Но сейчас я лишь попросила ее поторопиться.
Мама вытащила папин раскладной ножик и принялась срезать пластиковую оболочку с торчащего под рулем куска провода. Срезав длинную полоску, она вдруг замерла и прижала палец к губам.
– Ты чего? – спросила я.
Но мама молча похлопала пальцем по губам. Теперь и я поняла почему – шаги. Кто-то направлялся сюда по тропинке. Мама показала на камень, мы выскочили из лодки и снова проскользнули в укрытие.
Я опустилась на корточки, а мама присела рядом. Она подняла с земли увесистый булыжник, и от этого мне стало страшновато, но одновременно я почувствовала себя увереннее.
Кто-то прошлепал по воде, потом мы услышали плеск – это упала в воду цепь. А потом воцарилась тишина. Я повернулась к маме. Снова прижав к губам палец, она подняла над головой руку с зажатым в ней камнем.
– Это я, Ролле, – послышалось из-за валуна. – Ух ты! А провода-то у нас в лодке зачищены! Похоже, кто-то пытался ее угнать.
Говорящий немного помолчал, а потом добавил:
– Ага. Ладно. Идея хорошая.
Вновь молчание, и после паузы:
– Да, это, наверное, тот хромоногий, которого Амель поймал. Больно много возни. Ну ладно, лодку я сейчас спрячу, а потом приду в лагерь.
Снова пауза, и опять слова Ролле:
– Да, тут ты прав. Чтобы уж наверняка.
Мы вновь услышали шаги, а затем лодку потащили вверх по ручью. Наступившую тишину нарушал лишь треск ломающихся веток, но вскоре затих и он.
* * *
Мама выглянула из-за валуна.
– Пойдем, – шепотом позвала она и заспешила туда, где спрятали лодку.
Она лежала чуть дальше вверх по ручью и была забросана ветками. Мама откинула в сторону ветки, но внезапно застыла и всплеснула руками.
– Проклятье! – Она показала на двигатель.
– Что?! – не поняла я.
– Он забрал топливный шланг… – ответила мама и опустилась на землю. За все время, проведенное нами на этом острове, мама впервые, казалось, готова была сдаться, и я испугалась.
– И что будем делать? – спросила я.
– Тут уже ничего не поделаешь. Без топливного шланга лодку не угонишь – даже если я замкну провода.
