Костер я сложила на славу и даже отступила на шаг назад, чтобы полюбоваться своим творением. И тут я заметила, что мама с папой как-то чересчур тесно прижимаются друг к дружке. Сперва мне показалось, что они обнимаются, но потом я разглядела, что щеками они друг друга не касаются, а губы у них шевелятся.
– Вы чего это? – спросила я, но слегка не рассчитала, и голос мой прозвучал громче обычного.
Мама подскочила и, метнувшись к горелке, принялась прикручивать огонь.
– Да мы просто разговаривали, – ответил папа.
– А меня что, тут нету? – обиделась я.
– Почему же, есть, – сказала мама.
– И мне скоро уже одиннадцать, – продолжала я.
– Мы просто обсуждали, как нам выбраться с этого острова, – проговорил папа.
– После грозы надо будет опять обойти остров и поискать лодки, – добавила мама.
– Если ветер переменится, то лодки, вероятнее всего, вновь прибьет к берегу. Все будет хорошо. Все уладится, – пообещал папа.
– Ясно. Можно мне спички? – спросила я.
И лишь разжигая огонь, я заметила кое-что.
– Ой! – вырвалось у меня.
– Обожглась? – вскрикнула мама и бросилась ко мне.
Я покачала головой и показала на вырванную из газеты страницу.
– Это шведская газета трехдневной давности, – сказала я и показала на дату.
– А ведь она права, – сказала мама папе, будто тот и без нее не понял, о чем речь.
Они переглянулись, но промолчали, однако я и без слов все поняла.
– Значит, тут и правда кто-то был. Совсем недавно, – проговорила я.
23
– Три дня назад. Значит, в воскресенье, – посчитала мама, – что ж, люди проводят выходные на острове – летом это обычное дело.
Я взяла одну из бутылок с воткнутой в нее свечкой, зажгла свечу и обошла с ней пещеру. У самой дальней стены я обнаружила свернутый матрас, а возле него – две большие бутыли с водой и пакет с пустыми банками из-под консервов. В выемке на стене я заметила свернутое в рулон брезентовое полотнище, нож в ножнах и моток веревки.
Мама подошла ко мне и заглянула в пакет.
– Наверно, тут ночуют подростки. Банки старые – консервов в них не осталось, – сказала она.
Я вытащила несколько банок. Они в основном были из-под бобов, но попадались и те, в которых когда-то лежали сосиски и спагетти. Одно их объединяло: срок годности ни на одной из банок еще не истек.
– Возможно, их просто вымыли. Такое чувство, что открыли их совсем недавно, – проговорила я.
– Даже если и так – что с того? – мама пожала плечами и попыталась улыбнуться, но лишь растянула губы в подобии улыбки.
– Сегодня мне весь день казалось, будто за мной кто-то наблюдает, – сказала я.
– Тогда молния сверкнула – вот тебе и померещилось какое-то светлое пятно, – возразила мама.
– Но я слышала, как ветки трещат.
– Это лес. Тут полно животных.
– А вдруг это отшельник, – предположила я.
– Отшельник? – удивилась мама.
– Да. Папа рассказывал о нем в прошлый раз, когда мы тут ночевали.
– Это просто одна из его страшилок. Правда ведь, Бальтазар? – спросила мама.
Папа кивнул, но не сразу, и я засомневалась.
– Точно? – переспросила я.
Папа с шипением выпустил воздух сквозь стиснутые зубы.
– Мне вообще надо было десять раз подумать, прежде чем рассказывать тебе о чем бы то ни было. Ты прямо как слон. Ничего не забываешь. А кстати, о слонах. Ты знала, что на самом деле слоны вовсе не боятся мышей? Тот, кто придумал эту старую байку, решил, что мышь способна забраться слону прямо в хобот. Но такого, ясное дело, не бывает. Однако слоны довольно часто боятся того, чего не могут увидеть. Например, когда мышь шуршит в траве. Тогда они порой начинают трубить, – сказал папа.
– Нечего мне зубы заговаривать, – перебила я его.
– Астрид, несколько лет назад ходили слухи, будто тут кто-то живет. Судя по всему, отшельник или затворник, потому что обычному человеку жить тут было бы невыносимо.
– Страшный? – спросила я.
– Послушай, это обычные слухи. Сплетни.
– А он убил кого-нибудь? – не отставала я.
Папа покачал головой.
– Как тебе только в голову это пришло? – спросил он. – Один человек рассказал мне, что этот отшельник родом из Югославии, но во время войны там погибли все его родственники. Он переехал в Швецию, но когда поселился здесь, понял, что жить рядом с другими людьми в обычном городе не сможет. Ни о каком убийстве и речи не было.
– Как ей только в голову пришло? – ехидно передразнила его мама. – Да ты сам масла в огонь подливаешь.
– Эмилия, ты же знаешь свою дочь. Она не уймется, пока не добьется ответа. Но война на Балканском полуострове закончилась пятнадцать лет назад. Как ты сама сказала, это просто страшилка.
– Ага, значит, Астрид – моя дочь! А весь прошлый год ты мне без конца напоминал, что она – и твоя дочь тоже. Даже больше твоя, чем моя. – И мама поджала губы.
Я встала и направилась к выходу.
– Ты куда это? – удивилась мама.
– Пойду постою на голове, – ответила я, и в этот момент в небе над островом опять загрохотало.
– На улице? – Подскочив ко мне, мама схватила меня за руку.
– Да. – Я попыталась вырвать руку.
– Астрид, прекрати. Давай лучше разожжем наконец твой костер и поужинаем. Мы с папой поспорили, потому что с трудом представляем, как отсюда выбраться. Но с этим я разберусь. Обещаю.
– Эмилия, когда взрослые ведут себя так, как вы, это называется ругаться, а не спорить. – Я вырвала у нее руку.
– Астрид, ну ладно тебе, – сказал папа. Он выбрался из спального мешка и, придерживаясь за стену, начал подниматься. Сломанная нога явно причиняла ему нешуточную боль, и папа даже на секунду зажмурился, но потом все же сумел выпрямиться.
– Прости, что мы ссоримся, – проговорил он, – опять.
Папа протянул мне правую руку.
– Иди обними отца, – сказал он, и я, забыв о маме, бросилась к нему. Лишь добежав до папы, я вспомнила еще один случай, когда я вырвалась от мамы и побежала к папе. Я тогда впервые собиралась остаться с ночевкой в его новом доме. Помню, когда я обернулась, чтобы помахать маме рукой, та не смогла скрыть слез.
Я обняла папу за шею и протянула маме руку.
– Ты тоже иди сюда. Обнимемся все вместе. – Я попыталась улыбнуться.
Мама молча отвела глаза.
– Ну иди же. А то без тебя толком и не обняться. Помнишь кино «Три мушкетера»? Один за всех – и все за одного.
