— За что ты просишь прощения, Тами?
— Я не должна была лезть в твой ноут, брать одежду…
— Нет, нет, — перебивает он. — Меня огорчило, что ты не вернулась в спальню.
— Но я боялась разбудить…
— Ты не должна была оставлять меня одного. Но ты сделала отчет… и надела мою рубашку… Кофе ты заслужила.
— И все? — смеюсь я, запрокидывая голову, чтобы взглянуть на Илью. — Только кофе?
Да, я не ошиблась, он шутит. Губы плотно сжаты, но в глазах пляшут смешинки. Он хочет поцеловать меня, но я отворачиваюсь.
— Я зубы не чистила!
— Женщина! Вечно у тебя отговорки! — ворчит он. — Иди наверх, там в шкафчике есть новая зубная щетка.
Илья так и не ответил, отчего постоянно расспрашивает меня о прошлом и зачем «хочет разделить боль». Все еще сердится? Не похоже. Скорее всего, просто забыл. А я не хочу напоминать о неприятном разговоре. Лучше вместе строить планы на день.
Илья приготовил бургеры с мясом, сыром и зеленью и клубничный молочный коктейль.
— Ты поедешь на работу? — интересуюсь я за завтраком.
— Нет, без меня справятся. А ты не хочешь сходить в какой-нибудь салон?
— Эм… А надо?
— Если никто не поинтересуется, где твой маникюр, то, пожалуй, нет.
— Ой…
Действительно! Вчера я наплела Ахарату про салон красоты, но не подумала о том, что правда откроется, едва я вернусь домой.
— Ты и врать не умеешь, — замечает Илья.
— Я только и делаю, что вру!
— Потому что сразу не сказала родственникам правду.
— Я забыла… — вздыхаю я. — Не поверишь, но я просто забыла, что замужем. Как-то не до того было… А потом стало слишком поздно. Ахарат уже взял калым…
— Калым? — удивленно переспрашивает Илья.
— Ну… выкуп за невесту. За меня, то есть. У нас так принято. Он не может его вернуть, а я не могу подать заявление в ЗАГС, потому что замужем. Ты же дашь мне развод до того, как я улечу из Москвы?
— Я обещал. — Он как-то странно на меня смотрит. — Но я не хочу разводиться. Тами, останься со мной. Я тоже могу заплатить… калым. Я буду заботиться о тебе, как положено.
Кажется, мое сердце остановилось. Мне больно дышать, больно смотреть на Илью. Где-то в глубине души я надеялась, что он это предложит, и одновременно боялась до смерти. Мне не сложно выбрать, я точно знаю, что хочу остаться с Ильей. Но выбора у меня нет.
— Подожди, не отвечай, — просит Илья. — Давай проведем вместе еще один день, а потом ты решишь. Хорошо?
— Договорились, — киваю я малодушно.
У меня есть целый день, разве это не замечательно? Целый день, чтобы чувствовать себя счастливой и притворяться, что у меня есть выбор.
21
— План такой, — сообщает Илья после завтрака. — Прогулка, обед, салон красоты, театр. Как тебе?
— Это не слишком? — сомневаюсь я. — Вроде бы ты меня в сексуальное рабство взял, а такое впечатление, что…
— Что? — переспрашивает Илья, потому что я замолкаю.
— Нет, ничего…
Это же глупо, говорить о свидании. Но все же мне кажется, что он спешит перепробовать все в отведенный нам короткий срок.
— Тами, ты еще и трусишка, — фыркает Илья.
— Такое впечатление, что приглашаешь на свидание! — выпаливаю я.
— Так и есть. — Он склоняет голову набок. — И что в этом такого?
— А вдруг нас увидят вместе?
— Глупости. Москва — огромный город. — Илья лукаво прищуривается. — Или ты переживаешь, что секса будет меньше?
— Так и есть, — передразниваю его я. — И что в этом такого?
Неожиданно Илья подхватывает меня на руки. Я так и осталась в рубашке: он находит это сексуальным, а мне не хочется надевать свои бесформенные одежки. Но теперь я чувствую уязвимость, ведь белья нет, а когда Илья перекидывает меня через плечо, я в панике взвизгиваю. Еще бы! Рубашка сползает к лопаткам, а Илья одной рукой придерживает меня за ноги, а ладонью другой накрывает голые ягодицы.
— Тами, зачем нервничаешь? — смеется он. — Больно не будет.
Я не нервничаю, я… предвкушаю. Илья несет меня к лестнице и поднимается в спальню. Он опускает меня на кровать и тянется к коробочке с бумажками.
— Моя очередь, верно?
— А как же прогулка?
— Мы все успеем. — Илья трясет коробку и достает бумажку. — Хм-м… Может, переиграем?
— Да что ж такое! — возмущаюсь я. — Ты все это придумал, а следовать правилам не хочешь!
— Ладно, — усмехается он. — И что ты с этим будешь делать? Предупреждаю, что в салон я не пойду.
— Интимная стрижка, — читаю я вслух. — О да-а-а!
— Тами, мне уже страшно, — хохочет Илья. — У тебя такой кровожадный вид! Что ты задумала?
— У тебя же есть бритва? Я сделаю все сама.
Внизу живота сладко ноет, стоит мне подумать о том, какой гладкой станет кожа в его паху.
— Бритвы нет, — отвечает он невозмутимо. — Я пользуюсь услугами барбера.
— Значит, надо купить… Илья! Что ты делаешь? Перестань!
Он задирает полы рубашки и наклоняется, чтобы поцеловать меня в живот
— Тами… малышка… — воркует он, расстегивая пуговки. — Ты такая сладкая…
Я почти не могу сопротивляться, когда его пальцы оглаживают груди и сжимают соски.
— Ты жулик, Илья! — выдыхаю я вместе со стоном. — Это не по правилам.
— Кому нужны эти правила… — Он облизывает сосок, а потом дует на него, и у меня темнеет в глазах от необычных ощущений. — Мы сами назначаем правила…
— Нет!
Усилием воли я откатываюсь в сторону, вывернувшись из его рук.
— Глупышка Тами… — Илья настигает меня и нависает сверху. — Ты же хочешь, чтобы я вылизал тебя… там.
— Где? — пищу я сдавленно, безуспешно уворачиваясь от его поцелуев.
— Здесь.
Ладонь Ильи накрывает промежность, пальцы скользят по влажным половым губам. Я протяжно выдыхаю и всхлипываю, едва он задевает чувствительный бугорок.
— Хочешь? — Илья надавливает чуть сильнее. — Я же вижу, что хочешь.
— Хочу, — соглашаюсь я.
Приятно, когда кунилингус не кажется чем-то необычным. Я расслабляюсь, едва Илья касается языком клитора, но ненадолго. Он так искусно лижет нежные складочки, так сладко сосет, что возбуждение быстро нарастает. Я мечусь, цепляюсь за простыню и умоляю взять меня по-настоящему. Мне не хватает чувства наполненности, давления, ритма. Но Илья непреклонен: он выматывает меня и доводит до пика, введя во влагалище палец. Правда, я понимаю это чуть позже, приходя в себя после оргазма и наслаждаясь легким массажем налившихся от возбуждения половых губ. Илья размазывает по ним выделения, задевая и колечко ануса. Это неожиданно приятно и не пугает, не воспринимается, как вторжение на запретную территорию.
