Так что в свадьбе, в прямом смысле этого слова, Алиса вообще нисколько не нуждалась. Ни с толстыми намеками, ни с тонкими. Но...
Но стать Иванцовой в обозримом будущем она вообще-то рассчитывала. Даже не так. Она твердо была уверена в том, что они поженятся. Это был лишь вопрос времени, до которого у них просто не доходили руки и ноги. И в этом вроде не было ничего смешного и зазорного.
Однако после обвинения, что у Алисы нет других интересов, кроме как захомутать Данила, ей стало немного неудобно. Словно она недалекая мещанка о постыдном чем-то размечталась, когда вокруг открыты горизонты для свершения невероятных в мировом масштабе дел. Вот умел же Иванцов всегда так съехидничать, что и ответить не знаешь чем, и обидно очень становилось.
— Нет, не намекаю. Не надо мне свадьбу. И замуж не хочу, — понуро огрызнулась Алиса в ответ на упрек и разочарованно вздохнула: — За тебя во всяком случае — точно нет. — Не нужно ей в этот момент вдруг стало больше ничего: ни дома, ни семьи, ни детей.
Однако становиться вечной соратницей по жизни друга и товарища, скитаясь по стране и за ее пределами, она тоже не собиралась. Поэтому, также отложив ложку в сторону и не поужинав, она просто, не сказав больше ничего, встала, оделась и ушла к родителям. Даже вещи свои пока забирать не стала. Чемодан шмоток, которые получилось накопить за все годы совместного проживания со своим мужчиной, можно было забрать и позже. К тому же, надежда, что Данил через день-два прибежит с просьбой о прощении за свои необдуманные насмешки, какая-никакая, а имелась. Доля вероятности, что так оно и случится, по мнению Алисы, в процентном соотношении равнялась девяноста девяти целым и девяти десятым. Проще говоря, не могло все вот так в один миг закончиться.
Глава 7
— На девяносто процентов – факт, что прибежит. Он же тебя любит. – Анфиса, уже много лет как Рыжкова, с легкой руки скинула разом десятку Алисиной уверенности. Просто прошла уже неделя с той вечерней ссоры, а пороги родительской квартиры Алисы еще никто слезами не заливал, и обивать их с мольбами о прощении, тоже, похоже, не собирался. – Вы все равно поженитесь, не переживай, — успокоила подруга. — Но тебе обязательно надо ехать с ним. И, вообще, ты дурочка такая. Питер – это же круто. Чего выделываешься? Тем более с Данькой. Будешь долго характер показывать, другая, более сговорчивая, быстро найдется.
А Иванцов, казалось, и в самом деле хотел взять Алису измором. Они ежедневно виделись на работе, но так ни разу и словом не обмолвились. Данил исподтишка поглядывал, но первым идти на примирение, явно не намеревался. Позиции свои не сдавал. Шаг навстречу означал бы капитуляцию и согласие не только распрощаться с холостой жизнью, но и подписаться на скорую вероятность стать отцом. Он ждал. Терпеливо и расчетливо, что у Алисы взыграет благоразумие, замешанное на любви и преданности. И она ринется за ним вслед, как жена декабриста, только пока что в статусе подруги. Ну не до формальностей ему сейчас совсем было и не до штампов в паспорте.
Времени же на размышления у Алисы оставалось все меньше, а вот над вакантным местом подле Данила и в самом деле потихоньку начала нависать угроза — Вита, Виталия которая. Зачастила, куряга несчастная, в курилку. Только Данька за дверь, и она туда же следом бежит. Ну и что, что Виталий тоже сразу за ними направлялся. Ну и что, что и раньше так было. Алиса все равно с болезненной ревностью наблюдала, как возвращались с перекура все трое довольные, активно что-то обсуждающие.
В две недели, положенные для отработки после заявления на увольнение, Данил вообще перестал работать. Все больше болтался без дела, с чемоданным настроением, да вот так трепался о том о сем со всеми подряд. Со всеми, кроме Алисы. А Витке уделял особое внимание. Еще и подвозить взялся ее после работы на своей уже не совсем новой "Реношке". Точнее их общей с Алисой. Машина — это единственная важная и нужная вещь, которая Иванцову оказалась необходимой для жизни. Пять лет назад они ее взяли в кредит, три года выплачивали, ужимая расходы на жизнь. И вот теперь на ней каталась не Алиса, а Виталия.
Ну и что, что еще некоторое время назад Алиса сама от чистой души предлагала коллеге услуги извоза. По пути же. Жили они в одной стороне и неподалеку. Но ведь то было тогда, до ссоры, а теперь же все стало по-другому. Данька не честно поступал. По-свински!
Анфиса, выслушавшая опасения и переживания подруги, подтверждению своей теории даже обрадовалась:
— Вот! — воскликнула. — Во-о-от! А я о чем говорю. Уведет эта ваша Виточка и оглянуться не успеешь.
Алиса, снова впав в задумчивость, сморщила нос.
То, что Данил прихватит с собой в далекое странствие Виту, слабо верилось. И не потому что та плоскозадая и совершенно не в его вкусе из-за тщедушной костлявости и вечно стянутых в неаккуратный хвост волос. А потому что собирала она эти свои жидкие блеклые патлы всегда детской цветастой резинкой, одолженной у своей дочери. За великими свершениями Иванцов в компании матери-одиночки и ее "довеска" точно не отправится. Тут можно даже не переживать. А вот проверить на гибкость в постели анорексичку ради спортивного интереса и забавы мог запросто. Или просто Алисе назло.
— Он специально возле нее трется, чтобы меня побесить, — пробурчала она с обидой и злостью. — Чтобы я себя виноватой почувствовала, а не он.
— А ты-то с чего виновата? — всерьез не поняла подруга.
— С того, что мыслю плоско и недальновидно. И мечтаю не о том. Низко летаю, видишь ли. Не хочу поддержать его наполеоновские планы.
— Пф. Вот еще, — фыркнула Анфиса. — Ни в чем ты не виновата. Абсолютно. Даже не выдумывай. Это он сам козел. Да-да. Иванцов — козел. Можешь не выпучивать глаза. Мы это, между прочим, всегда знали. Не понимаю, что тебя дернуло с ним связаться. И, кстати, это даже здорово, что ты у меня его тогда на выпускном отбила. Я рада. Бог отвел. Снял пелену с глаз.
Она для убедительности даже сплюнула три раза, чтобы, не приведи Господь, марево назад не вернулось.
Лицо Алисы вытянулось в немом вопросе: "Что-о-о?", а глаза и в самом деле слегка расширились. Подруга явно сбрендила.
Отбила? Бог отвел? Что за бред-бредовый? Во-первых, не Бог, а Андрюха, который лихо умудрился обрюхатить в тот же последний школьный вечер одноклассницу. Утешил, так сказать, утонувшую в горе и печали дурочку. А во-вторых, как оказалось, Данил никогда и не заглядывался на Анфису. Так что Алиса приз в виде Иванцова ни у кого не отбирала. Он сам прицепился и сказки про любовь на уши навешал. Никто его за язык не тянул. А теперь вот не приходит и даже не разговаривает. Устроил ей наказание за то, что посмела встать поперек его грандиозных замыслов.
Подруга не заметила Алисиного недоумения. На полную включила режим: "я лучше и точнее знаю, как надо поступить в такой ситуации, хоть в подобной ни разу не бывала, и меня теперь не заткнешь", и только успевала сыпать советами:
— Он негодяй — да. Но раз ты хочешь за него замуж, значит, должна принять, что он — мужчина и он — априори главный. Априори! — Анфиса повторила красивое и очень убедительное слово. — Поэтому поддержать ты его обязана — это даже не обсуждается. Короче, надо ехать. Нельзя так быстро сдаваться перед трудностями. И бояться тоже не надо. Ничего страшного ни в Москве, ни в Питере нет. Там такие же обычные люди живут. И понаехавших овердофига. И вы тоже освоитесь быстро. А вот, чтобы Данечка твой, в конец оборзевший, ценить тебя стал больше и боялся потерять — с этим надо что-то делать...
