Со своего телефона ей ни в коем случае звонить нельзя, она запросто выяснит, кто звонил, и нанесет ответный удар… Надежда представила, как особа из ресторана тянется к ее горлу длинными пальцами с наманикюренными ногтями…
Надежда взглянула на собственные ногти – и расстроилась. Она так увлеклась своим расследованием, что запустила себя! Ей давно пора было сделать маникюр! Ну и еще кое-что…
Через полчаса Надежда вошла в знакомый салон красоты.
Ее маникюрша Верочка выглянула в коридор:
– Надежда Николаевна, что же вы не позвонили? У меня сейчас другая клиентка.
– Да у меня свободное время появилось, я и решила зайти.
– Я минут через двадцать освобожусь. Подождете?
– Конечно, подожду.
Верочка исчезла, зато к Надежде вышла администратор Светлана.
– Надежда Николаевна, хотите чаю или кофе?
– Нет, спасибо, ничего не хочу. А можно я вашим телефоном воспользуюсь? Мой разрядился.
– Пожалуйста, – Светлана подала Надежде телефон салона и вернулась к себе.
Надежда набрала номер, который нашел для нее Вадим. Из трубки неслись длинные гудки. Надежда уже хотела сдаться и нажать отбой, но тут раздался щелчок, и хриплый нетрезвый голос произнес:
– Але-у! Это хто? Это ты, что ли, Люся?
Да, голос принадлежал определенно нетрезвому человеку, а ведь еще первая половина дня… И когда он успел набраться?
– Нет, это не Люся! – отчеканила Надежда строгим официальным голосом. – Можно попросить гражданку Журову? Валентину Павловну Журову?
– Люсь, да перестань прикалываться! Я же тебя узнал. Люсинда, ты чего мне звонишь-то? Я думал, ты после того раза мне больше не будешь звонить… думал, ты сильно обиделась… но ты на меня, Люсинда, не обижайся. Ты не думай, что я от тебя убежать хотел, я тогда просто знакомого встретил…
– Говорят вам – это никакая не Люся! – раздраженно проговорила Надежда. – Мне нужна Журова.
– А ее нет, – дурашливым голосом протянул собеседник. – Я за нее! Это точно не Люся?
– Говорят вам – нет! А вы кто такой?
– Вот интересно! Она мне звонит и спрашивает, кто я! Это ты скажи, кто такая?
– Гражданин, прекратите безобразничать! Я при исполнении! – Надежда добавила в голос вселенского холода. – Инспектор Гусенкова, налоговое управление, четвертый отдел! А вы кто такой?
– Лаптев я… Лаптев Анатолий Иванович… – испуганно проговорил мужчина.
– Говорите, гражданин Лаптев, где Журова? И время не тяните, у меня время дорогое!
– А я знаю? – собеседник Надежды резко поскучнел. – Я у нее, это самое, квартиру снимаю. А вам она зачем нужна? По какому, это самое, вопросу?
– По вопросу злостной неуплаты налогов! Говорят же, из налогового управления я! Так где Журова?
– Из налогового? – испуганно протянул мужчина. – А я ничего не знаю… говорю же – квартиру снимаю у нее, это самое…
– Ах, снимаете? А договор аренды или найма жилой площади у вас имеется?
– Какой такой договор? Не знаю никакого договора! Я деньги плачу, и все…
– А вы знаете, что наем жилплощади без договора – это административно наказуемое правонарушение? Вы знаете, что за это полагается большой денежный штраф? А при повторном нарушении – вплоть до лишения свободы!
– Ничего я не знаю… какой штраф? Какое лишение? Чего вам от меня нужно? – мужчина явно впал в панику.
– Я вам ясно сказала – мне нужно связаться с гражданкой Журовой. Где мне ее найти?
– Известно где, – выпалил мужчина. – В скворечнике…
– Что? – переспросила Надежда. – Мужчина, вы что, надо мной издеваетесь? В каком еще скворечнике? Она не птица, чтобы жить в скворечнике!
– Да не в том скворечнике, где птицы! Она в том «скворечнике», который на Удельной!
Только тут до Надежды дошло, что ее собеседник имеет в виду психиатрическую больницу имени Скворцова-Степанова, которую в народе действительно называют «скворечником».
– В психушке, значит? – уточнила она на всякий случай.
– Ну да, я вам про это уже сколько времени толкую! Она там почти все время, то по полгода не вылезает, то по году.
– А как же вы с ней связываетесь?
– А зачем мне связываться? Мне это ни к чему. Мне и без нее есть с кем связываться. Я ей за полгода вперед заплатил и живу…
Надежда поняла, что неуловимая особа, в прошлый раз воспользовавшаяся документами умершей женщины, на этот раз воспользовалась паспортом душевнобольной Валентины Журовой. А что? Если проверят – все в ажуре, с такими документами и полиция ничего не поймет. Ловкая бабенка… Неужели она опять выйдет сухой из воды?
– Но если она душевнобольная, – выпалила Надежда, – у нее должен быть законный представитель! Доверенное лицо!
– Представитель? – переспросил мужчина, и по его неуверенному тону Надежда поняла, что попала в цель.
– Но вы, конечно, можете мне ничего не говорить, – продолжила она многозначительным тоном. – В отсутствие представителя вся ответственность ляжет на вас. Тогда я отправляю к вам опергруппу, и мы оформим арест…
– Какой арест? Какая опергруппа? – заверещал мужчина. – Я знать ничего не знаю! Вам, наверное, Татьяна нужна…
– Татьяна? – переспросила Надежда, насторожившись. – Какая Татьяна? Татьяна Степановна?
Она старалась не спугнуть собеседника и действовала осторожно, как рыбак, который боится спугнуть крупную рыбу. Надежда знала, что всегда лучше сделать вид, что ты все и так знаешь. Собеседник скорее поправит тебя, чем ответит на прямой вопрос.
Так оно и получилось.
– Почему Степановна? – перебил ее мужчина. – Не знаю я никакой Степановны! Татьяна Леонидовна… это которая без Валентины тут всем распоряжается… но только она не велела свой телефон никому давать!
– Ну, это, конечно, ваше право, – процедила Надежда холодно. – Значит, тогда я все же высылаю опергруппу. Только вы никуда не уходите, а то придется оформить попытку побега… а это уже совсем другая статья, и срок там другой грозит…
– Нет, не надо опергруппу! – сломался собеседник Надежды. – Не надо попытку побега! Не надо срок! Записывайте телефон Татьяны… – и он продиктовал номер мобильного телефона.
Едва из телефона понеслись сигналы отбоя, Толик Лаптев глубоко задумался, что было для него вообще-то нехарактерно.
Татьяна Леонидовна не велела ему давать кому-либо ее телефонный номер. Но эта суровая тетка из налогового управления так на него наехала, что Толик забыл о строгом предупреждении. Надо же – она даже грозила выслать к нему опергруппу!
А что, если она и правда осуществит свою угрозу? Толик очень боялся всяких государственных служб и старался избегать любых пересечений с ними.
