– Пьесу водитель и впрямь вдохновенно состряпал, – согласился Попов, – устроил взрыв седана, куда положил ампутированные у больных части. Он и Анастасия надели на обувь приспособления, которые помешали эксперту точно определить следы. Теперь понятно, зачем на складе они взяли глицерин и марганцовку, да еще объяснили кладовщице, что везут их в салон.
– Глицерин может использовать косметолог, – сказала я, – перманганат калия тоже пригодится, кристаллы разводят водой и… Может, в растворе расчески ополаскивают. Сейчас это средство в аптеках не найдешь, а в год «смерти» любовников марганцовку использовали повсюду. И что? Да не было преступления на опасном повороте в Товарово. Саву не слепила фарами машина Василия, Блюмкин сам все устроил, глицерин смешал с марганцовкой. Ба-бах! И все. Всю ночь, а потом и часть дня место аварии засыпал снег, потом он превратился в дождь. Эксперту осталось только в затылке чесать. Но была оплошность. Чудом остаются в сохранности несколько следов от обуви Савы, ему пришлось снять с ботинок защиту, в ней быстро не побегаешь. Но пронесло. Никто не удосужился проверить размер обуви Василия.
– А зачем? – пожал плечами Степан. – Наркоман, единственный подозреваемый, умер. Дело прекращено в связи со смертью Василия. Но остались вопросы у нас. И…
В дверь кабинета постучали.
– Вот и гость прикатил, – обрадовался Степан, – входите.
В кабинете появился Эдуард.
– Что-то случилось? – с порога осведомился он. – Вы просили меня срочно прибыть.
– Проходите, садитесь. К нам поступила новая информация, – произнес Степан, – она в корне меняет всю картину.
– Какую? – удивился бывший следователь.
– Гибели Савелия и Анастасии, – уточнил Попов и стал рассказывать все, что нам сообщила Кробченкина.
Эдуард сидел с изумленным лицом.
– Ну и ну, – пробормотал он, когда Андрей замолчал, – облажался я по полной программе. Значит, они живы?
Я включилась в разговор.
– Твоя жена не сошла с ума, она узнала Настю по руке. А та с одного взгляда поняла, кто такая Ирина Рябова, директор благотворительного фонда, и отказалась от сотрудничества.
– Невероятно, – выдохнул Эдуард.
– У нас есть предположение, что Савелий нынче носит имя Иосиф Петрович, – продолжила я. – Сава и Настя живут в Европе, а бизнес ведут в России. Занимаются разными делами, не работают вместе. Каковы их личные отношения? Понятия не имею. Скорей всего, они сделали пластические операции, но кое-что изменить нельзя. След от травмы на руке Анастасии. Необычный прищур глаз Савелия и его любовь к круассанам из крохотной столичной кондитерской.
– В шпионы их бы не взяли, – хмыкнул Попов, – но для обычной жизни все о’кей. Все у них нормально шло, пока судьба не столкнула Ирину с Ольгой Сергеевной Николаевой.
Я подхватила нить разговора.
– Цепь неприятностей, которая случилась с твоей женой после того свидания с Ольгой, посылка с петардой, проколотые колеса, случай в метро… Бандероль мог отправить тот, кто не получил денег от фонда, на платформе в метро народ безумствует, Иру просто толкнули… Ну, и кое-кто чужие машины портит. Все это, вероятно, не имеет отношения к давней истории с «гибелью» Анастасии и Савелия. Но, может, Ольга и Иосиф решили убрать Ирину! У нас нет точного ответа. И мы его никогда не найдем. Но совершенно точно установлено врачами, что смерть Антонины Колывановой произошла из-за тромбофлебита, который она не лечила.
Эдик прижал руки к груди.
– От всего сердца спасибо, что сообщили правду о том, что парочка любовников жива. Надо подумать, может, нам с женой надо куда-то уехать из Москвы? Эти люди на все способны! Настя использовала в своих целях брата Иры. Неужели она не понимала, что ничем хорошим для Глазова эта история не закончится?
– Не Анастасия придумала использовать «Жигули» наркомана, – перебил Рябова Степан.
– А кто? – изумился Эдуард.
– Тут есть ответ, – кивнул мой муж, – но у нас остались вопросы без объяснения. Как вы догадались, что Меркулова и Блюмкин заезжали на склад в Зайкино?
– Уже не помню, – протянул Эдик, – кто-то сказал. Может, экономка? Управляющий?
– Покупатели активно болтали с тетушкой, которая выдала им глицерин и перманганат калия, – заметила я, – они ей сказали, что едут в Колюево.
– Ну да, в салон, – кивнул Эдуард, – а сами рванули в Товарово.
– Зачем им туда? – задал свой вопрос Андрей. – Вас не удивил маршрут?
– Ответа получить не удалось, – отрезал Рябов, – все погибли. Но после вашей беседы с Аэлитой мне стало ясно: пара специально ехала к месту взрыва.
– Странно, что вы тогда не сообразили: иномарка ехала не в Колюево, а в обратную сторону, – не умолкал Попов, – на схеме хорошо видно направление движения.
– Ступил, – поморщился Эдик, – с каждым случиться может.
– Есть еще вопросы, – вздохнул Степан, – но задавать их не стоит, потому что ответ есть в конце беседы Виолы с Аэлитой.
– Вы мне не весь разговор послушать дали? – напрягся Рябов.
– Да, – кивнул Степан и нажал на кнопку моего диктофона. Зазвучал голос Кробченкиной:
– Почему я не пошла в милицию? Отчего не рассказала, что видела? Ну, я вам не все сообщила, и Чернову тоже. Перед тем как спуститься в овраг, мужчина, который устроил взрыв, кому-то позвонил и сказал:
– Эдик! Это я сейчас… Эй! Вы кто? Почему подходите к телефону Рябова? Где он сам? Фу! Ну ты меня и напугал! Решил, что кто-то твою личную, не служебную мобилу схапал. Че с голосом? А не пей холодненькое осенью, вообще не узнать тебя. Короче. Все готово. Завтра с утра жди. Кто-нибудь сообщит. Если до полудня будет тихо, сам садись в тачку, типа куда-то порулил и увидел место ДТП. Не подведи нас.
Аэлита замолчала, на смену ей заговорила я:
– У вас отличная память!
– Первый и последний раз попала в такую переделку, – продолжала Кробченкина, – сильное впечатление осталось. Утром я решила пойти в милицию. Отделение располагалось в Мирсове, от моего дома пешком минут десять. И я поперлась туда, блин, честная гражданка. Пришла, а у дежурного какие-то люди стоят, скандалят. Я жду, от скуки начала разглядывать на стене стенд «Лучшие сотрудники месяца». Там два фото. На одном тетка, на другом мужик. И подписи под снимками, яркие, красным фломастером сделаны. Читаю: «Эдуард Рябов, следователь»… Меня словно по затылку ведром огрели. Стою, молчу. И тут выходит в коридор тот самый мужик, чье фото висит на доске, хрипит, понятно, что простыл, спрашивает у дежурного: не звонил ли ему кто? Меня заколотило, а скандалисты, как назло, ушли. Дежурный меня спрашивает:
– Девушка, вы кого ищете?
А этот Эдуард не уходит, уставился на меня, прохрипел:
– Что-то случилось? Не бойтесь, рассказывайте.
