– У меня другого друга нет, я всегда с тобой, Серега, разные проблемы обсуждаю. Значит, ты против моей поездки с Анастасией?
Я отрезал:
– Категорически. Никита хитер и жесток, он никогда не отпустит Анастасию. Побоится, что она начнет направо и налево болтать о том, какой он садист. Прикинься больным, я тоже скажу, что у меня грипп. Сейчас многие слегли, никто не удивится. Никита кого-нибудь другого за руль посадит.
Сава задумался.
– Наверное, не стоит рисковать.
Потом он ушел. Все. Более я его не видел.
Степан прервал чтение и посмотрел на нас с Андреем.
– И как?
– Да уж, – пробормотал Попов. – Не один год работаю с тобой, думал, всего насмотрелся, не удивить меня ничем. Встречались серийные маньяки-садисты, которые нас пытались обдурить, прикидывались невинно осужденными. Помнишь Федора, который у озера орудовал?
– Его забудешь, – поморщился Степан.
– Но чтобы муж так изощренно мучил жену, о таком я не слышал, – договорил Попов, – загадки он ей решать предлагал! В канализацию запихивал! Тут явная психиатрия. Интересно, со второй супругой он себя так же ведет? Что там еще в «романе» Чернова написано?
Дмитриев перевернул лист тетради.
– Далее идет новая история. Аэлита Кробченкина. Там всего пара фраз. Читаю. «Мы встретились спустя время после гибели Савы и Анастасии. Не знаю, что делать. Не понимаю. Шок! Эта книга о женщинах, которые оказали влияние на мою жизнь. Не со всеми у меня были сексуальные отношения. Например, Настя. Но то, что рассказал о ней Сава, заставило меня изменить свое отношение к браку. Аэлиту я видел один раз. И она преподала мне уроки. Какие? Предательства. Лжи. Разочарования. Страха. Я на распутье. Что делать? Куда идти? Помочь Аэлите? Значит, поставить свою жизнь под удар. Не помочь ей? Значит, чувствовать себя трусом и пособником убийцы. Душа не на месте. Соберусь с мыслями и опишу подробно историю Кробченкиной. Мне не по себе. Боюсь держать ежедневник дома. Вдруг в квартиру влезут? Найдут записи, а там вся правда о том, что произошло? Меркулов точно убьет меня, и Аэлите не жить. Мой отец, Петр Чернов, происходил из древнего дворянского рода, он всю жизнь скрывал правду о своем происхождении, благополучно прошел через страшные тридцатые, воевал в сороковых. А в самом начале пятидесятых годов прошлого века папу посадили в лагерь, кто-то донес, что он соврал в анкете о своем происхождении. Петр никогда не занимал должность начальника, он работал хирургом в обычной больнице. Но его отправили в лагерь. Отец был опытным доктором, к нему обращалось даже лагерное начальство. Один раз он спас жизнь заключенному Маркину, у того случился анафилактический шок. Это произошло поздним вечером в бараке. Бежать на другой конец лагеря в больницу, где имелись самые примитивные хирургические инструменты, времени не было. А в бараке, где жили зэки, не было ничего, что могло бы помочь задыхавшемуся. Но папа спас Николаю жизнь, сделал трахеотомию с помощью заточенной одним зэком расчески. А вместо канюли вставил тонкую трубочку, которую дал ему кто-то из заключенных. Операция проходила в антисанитарных условиях. Маркин, вообще говоря, должен был умереть. Но он выжил, был благодарен отцу, порой приезжал к нам в гости. Стал единственным другом папы. Я сообщил Николаю Кирилловичу о смерти отца. Маркин приехал в крематорий, обнял меня и сказал:
– Не знаешь, чем я зарабатываю, и не надо тебе знать. Но если возникнет желание спрятать какую-то вещь так, чтоб никто ее не нашел, звони мне.
Наверное, настал такой момент. Поговорю с Маркиным. Надо как можно дальше убрать рукопись. Я непременно напишу роман, который поразит всех. Но надо подумать и привести нервы в порядок! Мне страшно.
Степан закрыл ежедневник.
– Конец. Далее идут чистые листы.
Глава тридцать пятая
Через день Андрей, Степан и я сидели в офисе и вели разговор с супругами Рябовыми.
– Какой ужас! – воскликнула Ирина. – Вы уверены, что сообщили нам правду? Может, я не так вас поняла? Повторите!
– Ира, – начал Эдуард, – я объяснил тебе…
– Нет! – истерично выкрикнула Рябова.
Муж попытался остудить ее гнев.
– Виола и Степан не берут с нас ни копейки. Они проделали большую работу бесплатно. Мы не имеем права ничего от них требовать…
– Все в порядке, – перебила я бывшего одноклассника, – я прекрасно понимаю Иру. Информация шокирующая.
Степан посмотрел на жену Эдика.
– По поводу того, как Никита издевался над Настей, вопросы есть?
– Нет, – всхлипнула Ира, – но я никак не возьму в толк… никак не соображу…
– Спрашивай, – велела я, – если у меня не получится объяснить, Степан попытается это сделать или Андрей.
– Не смущайтесь, – подхватил Попов.
Ирина прижала руки к груди.
– Не один раз я приезжала к Насте домой. Подруга выглядела спокойной, счастливой. Да и как ощущать себя несчастной в таких шикарных хоромах? У нее и спальня своя, и гостиная, и прислуга, и деньги, и вообще все, что только душа пожелает! Я перестала с Анастасией встречаться, потому что… ну… неприятно было мне среди богатства… некомфортно, как замарашке, которую на чужой бал пустили. Настя говорила: «Ты осталась моей единственной подругой». Я ей верила. Почему она ничего про эти жуткие загадки мне не рассказала? О том, как Никита над ней издевался? По какой причине говорила о всякой ерунде: шмотках, жратве, ресторанах? Так знакомые треплются, а не лучшие подруги! Настя врала? Считала меня посторонней? Зачем тогда приглашала?
Эдуард укоризненно вздохнул, а я попыталась успокоить Иру.
– Думаю, Меркулова, которую мы с тобой знали как Тихонову, чувствовала себя одинокой. Ты на самом деле оказалась единственным человеком, с которым Настя могла просто поболтать ни о чем. Но рассказывать о том, чем занимался Никита, она даже тебе побоялась.
– Да по какой причине? – взвилась Ира.
– Наверное, супруг ее предупредил: «Если кому-то хоть намекнешь на наши дела, я с этим человеком быстро разберусь. Не с тобой. С тем, кому ты слишком много нашептала». Понимаете? – объяснил Степан. – Она вас оберегала.
– Ага, – кивнула Ирина, – ага. Значит, Настя в конце концов согласилась выполнить семь заданий мерзавца. Какие, вы не знаете?
– Нет, – вздохнула я, – и Чернов, в «рукописи» которого мы прочитали правду, тоже ни о чем понятия не имел. Водитель вел записи о женщинах, с которыми его связывали разные, в основном интимные отношения. Но с Анастасией он мало общался, записал рассказ Блюмкина, история шокировала Сергея. Поэтому он решил включить ее в свою книгу, которую планировал написать.
– Это я поняла, – перебила меня Ирина.
– Дай Вилке договорить, – попросил Эдуард.
Рябова поджала губы и замолчала.
