– Теперь оцени капустюху, – предложила тетя Лида.
Я вздрогнула. Господи, нам же обещали десерт!
– Где она? – храбро спросил Степа.
– В чайнике, где ж еще? – удивилась Федина и быстро наполнила кружку своего воспитанника.
Слава богу, про меня она забыла, чему я была несказанно рада.
– Пей скорей, холодный напиток теряет свои полезные свойства, – поторопила моего мужа тетя Лида.
Степан умоляюще посмотрел на меня.
– Лидия Федоровна, – затараторила я, – вы говорили про десерт.
Федина стукнула себя ладонью по лбу и помчалась в кухню, приговаривая:
– Ах я старая глупая баба! Совсем забыла.
Я схватила чайник, плеснула в чашку Степана малую толику ядовито-зеленой жидкости, на крейсерской скорости долетела до лоджии, вылила на пол капустюху и вскоре плюхнулась на стул.
– Спасибо, – прошептал Степан, нюхая содержимое чайника, – медаль тебе за спасение от здорового питья. От него смрадом несет!
– Сюрприз! – возвестила Лидия, входя в столовую.
В руках она держала тарелку с бело-желтой, похожей на желе массой. В середине торчала горящая свечка.
– Выглядит замечательно, – снова соврал Степан. – У кого-то день рождения?
– Нет, – улыбнулась Федина, вешая на спинку стула полотенце, которым держала тарелку. – Наше общество правильных зожников заказало «говорящие столбики». Пока он тлеет, мы слушаем правила жизни без вредной еды и привычек.
– Первым делом, первым делом выплюнь мясо, – запела свечка, – а потом и яйца, и сыр, и масло!
Степан решил прокомментировать выступление:
– С мясом и прочим понятно, чтобы их съесть, надо животное убить. Но сыр? Масло? Яйца? Тут все остаются живы, нам эти продукты просто дают.
– Нет! – отрезала Лида. – Люди спросили у коровы, козы, несушки, можно ли взять то, что они, как выразился Степа, «дают»?
Дмитриев улыбнулся.
– Ну… побеседовать с курицей затруднительно. Навряд ли она четко выскажет свое мнение.
Я хихикнула и рассердилась на себя. Вилка, как тебе не стыдно! Если Лидия Федоровна пошатнулась умом, то не стоит над ней потешаться.
– Корова нам ничего добровольно не отдает, – голосом трибуна вещала Федина, – мы у нее все отнимаем!
– А во-вторых, сними с себя одежду из меха, кожи и рогожи! – исполняла свечка.
– Рогожа-то чем плоха? – удивилась я. – Это ткань, которую когда-то делали из растения рогоз, отсюда и название. А потом ее стали производить из лыка.
Из кухни раздалось потрескивание.
– Горит! – подпрыгнула тетя Лида и умчалась, а свеча продолжала концерт.
– Ешь один ты раз в денек, пей потом только чаек, станешь бодрым и красивым, всеми нами любимым. Приходи скорее к нам в общество «Ура всем вам», будем вместе поживать и коренья поедать…
– Как ее заткнуть? – спросил Степан.
– Сама замолчит, – предположила я.
Муж взял столовую ложку и опустил ее на фитиль. Свеча свалилась набок, но не потухла, пламя попало на студенистую массу десерта, та вспыхнула факелом.
Я схватила полотенце, которое тетя Лида повесила на спинку стула, и набросила его на блюдо, Степан вылил сверху бутылку минералки. Стало тихо!
– Ура, – ликовал Степан, – мы лишили ее голоса.
– Полотенце испорчено, – расстроилась я.
– Купишь завтра новое, – оптимистично заявил Степан. – Вилка, надо быстро утащить останки десерта на лоджию. А я пока стол в порядок приведу.
Я сгребла полотенце с останками непонятно чего и отволокла на балкон. Степан живо протер салфеткой блюдо, на котором полыхал десерт, потом ею же прошелся по тарелкам.
– Сейчас вернусь, – закричала из кухни тетя Лида. – Вам вкусно?
– Да! – хором завопили мы. – Да!
– Все слопали, даже посуду вылизали, – добавил Степа.
Глава восемнадцатая
– Вилка, сидя в туалете, записала разговор Раисы с кем-то, – начал Андрей, когда мы со Степаном сели за стол, – в этой беседе, на мой взгляд, есть два интересных момента. Первый. Раиса сказала девушке, которая прибежала с сообщением о неудачной окраске волос какой-то клиентки: «Сегодня у меня черный день. Дата плохая. Истерю с утра. Каждый год так». А до этого разговора она кому-то позвонила и сообщила о визите Вилки.
– Я дала тебе номер, – напомнила я, – можно узнать, с кем беседовала владелица салона.
– Вроде да, но нет, – загадочно ответил Попов, – телефон принадлежит банку «Фирт», надо набрать короткий номер абонента или дождаться ответа оператора, сказать ему, с кем хочешь поговорить. Судя по записи, Раиса выбрала первый вариант. В этом случае на экране должен остаться общий телефон, а потом еще три цифры. На фото, которое сделала Вилка, запечатлен контакт «Бабоку», потом – шесть, девять, ноль. Я туда позвонил, ответила женщина. Я прикинулся клиентом, спросил:
– Мой вопрос решен?
Она удивилась:
– Какой? Кто вы?
Я соврал, что работаю в фитнесе «Штанга и мяч», вчера якобы говорил с сотрудницей, просил о встрече с начальником пиар-отдела, у нас есть предложение. Меня попросили обратиться завтра по этому же номеру, будет Иван Петрович, только он все решает. Я сказал, что фамилии дамы, с которой я беседовал, я не знаю, подскажите, как зовут ту, кто по этому номеру всегда отвечает. Может, это вы? Голос похож.
Тетка спокойно ответила:
– Не знаю, кто вам что сказал. Это общий телефон первого этажа, звонят все, кому не лень, у нас тут проходной двор, каждый день по пятьдесят человек приходит, все телефоном пользуются. Приезжайте с девяти утра до восьми вечера, в холле висит трубка, наберете шесть, девять, ноль, я выпишу вам пропуск. Кто такой Иван Петрович, не знаю, в банке много людей работает.
Степан встал и направился к доске.
– Давайте подведем итог тому, что мы знаем. Машина под управлением Савелия свалилась в кювет на крутом повороте.
Я подпрыгнула.
– Поняла, что меня насторожило, когда я смотрела схему местности. Дорога почти ровная, в разных местах есть съезды. Но только один очень опасный.
Андрей постучал карандашом по столу.
– Я хотел то же самое сказать, но ты меня опередила. На отрезке бетонки от Колюева до опасного поворота на Товарово более засадных мест нет. На стремном участке постоянно случались ДТП. Наверное, поэтому вскоре после смерти Анастасии и Савелия на повороте поставили знак, запрещающий съезд в населенный пункт. Меня удивило, почему раньше этого не сделали? В поселке давно никто не работает, не живет. Я вывел на экран карту. Смотрите. Ничего не смущает?
