Гроза замолчала. Подушечки её лап зябли в вечерней росе. А Счастливчик снова погрузился в раздумья.
— Нет, — вымолвил он, наконец. — Я ошибся, Гроза. Просто я тогда не мог себе представить жизнь с обязанностями, с другими собаками… с друзьями, напарниками… с щенками, — тёмные глаза Беты потеплели. — А теперь? Я никогда бы не вернулся в ту, прежнюю, жизнь, Гроза!
Глаза Счастливчика сверкнули удовлетворённостью, когда они пересекали границу лагеря.
— Никогда! — повторил пёс.
Глава двенадцатая
На краю поляны Счастливчик остановился и лизнул Грозу в ухо:
— Нам лучше зайти в лагерь порознь. Не стоит подавать собакам повод для лишних подозрений. А то ещё подумают, будто мы с тобой в каком-то сговоре, — пробормотал Бета. — Спокойной ночи, Гроза!
«Как грустно и обидно, что нам приходится учитывать такие вещи», — подумала Гроза, отделившись от Счастливчика. И всё-таки было здорово поговорить с ним с глазу на глаз — как в старые времена, когда она доверяла ему свои секреты, а он в ответ делился с ней собственными сокровенными мыслями. Не успела она об этом подумать, как в памяти всплыли слова Беты о Свирепых собаках. На языке появилась противная горечь. Решительно сплюнув её, Гроза пошагала по холодной траве к своему логову: «Я не хочу больше думать об этом».
У её подстилки суетилась маленькая белая собачка. Она старательно перебирала листья, траву и мох.
— Привет, Солнышко, — потёрлась Гроза носом о шейку Омеги. — Тебе не стоило заниматься этим в такой поздний час!
— Я сама это захотела, — дружелюбно лизнула охотницу Солнышко. — Мне нужно было себя чем-то занять. И я решила проверить твою свежую подстилку после того, что случилось вчера ночью. Я подумала, что это отвлечёт меня от всяких дурных мыслей, но… — маленькая Омега расстроенно выдохнула: — Как только я начала перебирать листья, как сразу же вспомнила о прозрачном камне… Ой, Гроза! Это ведь не было случайностью, — нервно вскинула глаза Солнышко и, словно испугавшись, что их могут подслушать, понизила голос до шёпота. — Это сделала какая-то собака из нашей Стаи.
Видеть маленькую Омегу — обычно оживлённую и жизнерадостную — такой угрюмой было непривычно. Гроза обернулась и окинула взглядом лагерь и собак за их вечерними занятиями. В воздухе витало раздражение, которого прежде не было. Точнее, даже не раздражение, а неприятная напряжённость. Жук и Колючка, преисполненные чувства долга, тренировали охотничьи приёмы. Но Щётка вдруг оскалился на них:
— Что вы так расшумелись? Уже поздно! Вы совсем помешались на своей охоте! Луна, в свою очередь, рявкнула на Щётку:
— Они оттачивают свои навыки! Это важнее твоего желания поспать подольше. Чем быстрее они всему научатся, тем скорее начнут добывать больше пищи для Стаи!
Щётка сердито зарычал, и на его сторону тут же встал Лесник:
— Охота — это инстинкт, который даётся природой, — заявил пёс, буравя глазами Луну. — А у этих двоих он явно отсутствует!
— Да как ты смеешь! — зарычала Колючка, набросившись на Лесника. — Если мы по натуре не охотники, это ещё не значит, что мы не можем овладеть этим искусством в совершенстве!
— Вот именно, — поддержал сестру Жук. — Может, и ты, Лесник, стал бы искусней в охоте, если бы больше упражнялся!
Гроза вперила усталый взгляд в небо — уже почти чёрное. «Неужели так будет теперь каждый день? Перебранки, пререкания, ссоры… и никакого взаимодействия… Так в Стае не живут! Стая — это когда всё сообща!»
Моргнув, собака поняла, что бледный блеск за деревьями исходил от поднимавшейся на небо Собаки-Луны. Она снова была полной и опять смотрела на земных собак, отбрасывая на них свой серебряный свет. «Собака-Луна больше не показывает нам свой хвост. Я знаю, она любит поворачиваться то так, то сяк. Но я так боялась, что она никогда больше не обернётся к нам мордой и не посмотрит на нас! Она даёт нам шанс!»
«А ведь Стае следовало предвидеть такую ночь, — подумала Гроза с чувством вины. — О, Всесобаки! Мы настолько погрязли в разногласиях, что позабыли о своих традициях и ритуалах! И чуть было не пропустили Великую Песнь!»
Гроза призывно и громко гавкнула:
— Сегодня ночью Собака-Луна полная. Пришло время первой Песни для наших щенков!
На поляне установилась тишина Собаки начали медленно поворачивать к Грозе потрясённые морды. Даже бранящиеся охотники уставились на неё в изумлении. «Они действительно ничего не заметили…»
— Посмотрите на небо! — снова воззвала Гроза.
Задрав морды, все члены Стаи устремили глаза на Собаку-Луну, изящно перепрыгивавшую через ветви деревьев. Альфа вынырнула из своего логова и пошагала на середину поляны.
— Ты права, Гроза, — обратила она свои тёмные глаза на охотницу. — Мы должны исполнить Великую Песнь, прямо сейчас. Нам велит это сделать Собака-Луна. Пора Кувыркушке, Пушинке, Грызушке и Крошке приобщиться к собачьему ритуалу и пропеть эту песнь вместе с нами. — Наклонившись, Альфа потёрлась носом о макушку Пушинки. — Спать ляжете попозже, малыши! А сейчас вам предстоит узнать, что значит «быть одной Стаей»!
Четыре щенка завизжали от удовольствия. «Похоже, их обрадовала не столько предстоящая церемония, сколько возможность подольше пободрствовать, — с нежностью подумала Гроза. — Но вскоре они поймут, что такое Великая Песнь. И прочувствуют собственными шкурками, что значит — быть членом сильной, сплочённой, любящей и заботливой Стаи». Сердце Грозы вновь согрела надежда.
А затем она пересеклась взглядом со Счастливчиком и увидела в его глазах грусть. Должно быть, он думал о своей сестре. О том, что на этот раз ни Белла, ни её избранник не смогут спеть хором со всеми собаками. А ведь в жилах щенков текла и кровь Беллы…
«Жаль, что она пропустит их первую настоящую Песнь! — опечалилась Гроза. — В такие моменты любой собаке будет не хватать родных. Я помню Вертушку во время наших песнопений… Бедный Вертушка, он так и не успел стать взрослым… А Ворчун, названный потом Клыком… Несмотря на всё, что между нами было, я скучаю по нему так же сильно… И я прекрасно понимаю, что сейчас чувствует Бета».
Тем не менее, пока четыре щенка носились в воодушевлении по поляне, Гроза заметила, что хвост Счастливчика завилял, а его челюсти раскрылись в восхищении. Печаль Беты уравновесило счастье. «И мою тоже, — осознала Гроза, когда её собственный хвост задёргался от наслаждения при виде непоседливых малышей. — Они ещё сами не понимают, что своим участием в ритуальном песнопении принесут Стае надежду на лучшее будущее! А это тоже — вклад в её жизнь».
Собаки с энтузиазмом начали выстраиваться в круг для исполнения Великой Песни. Щенки всё ещё продолжали резвиться, то и дело врезаясь друг в друга, и Альфа, напустив на себя притворно строгий вид, рассадила их по местам.
