– Обед пахнет изумительно! – произнесла я, надеясь отвлечь внимание папа́ от Реми.
– Да, – поддержал меня Поль. – Я много месяцев не пробовал домашней еды.
– И как ты поможешь беженцам, если бросишь юридическую школу? – упрямо продолжил папа́. – Тебе необходимо за что-то зацепиться.
– Суп, должно быть, готов… – Маман нервно отщипнула высохший лист папоротника.
Реми молча прошел мимо нее в столовую.
– Ты просто не хочешь работать! – крикнул ему вслед папа́. – Но ты всегда первый за столом! – Он уже не мог остановиться, даже при госте.
Как обычно, мы ели картофельный суп-пюре с луком-пореем.
Поль нахваливал суп, а маман бормотала что-то насчет хорошего рецепта. Звяканье папиной ложки по дну фарфоровой тарелки сообщило о конце первой перемены блюд. Мамин рот слегка приоткрылся, как будто она хотела попросить отца быть повежливее. Но она никогда не позволяла себе укорять папа́.
Служанка принесла картофельное пюре с розмарином и жареную свинину. Я глянула на часы на каминной полке. Обычно обед тянулся невероятно медленно, но я с удивлением обнаружила, что уже два часа дня.
– Вы тоже студентка? – спросил меня Поль.
– Нет, я уже окончила учебу. И как раз теперь хочу получить место в Американской библиотеке.
По его губам скользнула улыбка.
– Я бы тоже не прочь работать в таком чудесном, спокойном месте.
Черные папины глаза вспыхнули интересом.
– Поль, если вы недовольны работой в Восьмом округе, почему бы вам не перевестись ко мне? Для хорошего человека найдется место сержанта.
– Благодарю вас, сэр, но мне хорошо там, где я есть. – Взгляд Поля не отрывался от моего лица. – Чрезвычайно хорошо.
И вдруг у меня возникло ощущение, что мы с ним наедине и никого рядом нет. В тот момент, когда он откинулся на спинку стула и его глубоко сидящие глаза посмотрели на нее, возможно, он мог заметить в ней один краткий миг колебания, когда ей вдруг захотелось броситься ему на грудь и тайно доверить свое сердце…
[2]
– Работающие девушки! – фыркнул папа́. – Разве ты не можешь устроиться хотя бы во Французскую библиотеку?
Я с сожалением выбросила из головы нежную сцену с Полем и Диккенсом.
– Папа́, в Американской библиотеке не просто составляют каталоги по алфавиту, они пользуются числовой системой, которая называется десятичной классификацией Дьюи…
– Числа для классификации букв? Могу поспорить, эта идея пришла в голову какому-нибудь капиталисту. Их куда больше интересуют цифры, чем буквы! И что плохого в нашем привычном способе?
– Мисс Ридер говорит, что между этими способами большая разница.
– Иностранцы! Бог знает с кем еще тебе придется иметь дело!
– Дайте людям шанс, и они смогут вас удивить…
– Это ты меня удивляешь. – Папа́ ткнул в мою сторону вилкой. – Работать с людьми чертовски трудно! Всего лишь вчера меня вызвали, потому что некоего сенатора арестовали за взлом с проникновением. Одна старая леди обнаружила его лежащим на полу в своем доме. Когда негодяй пришел в себя, то стал выкрикивать непристойные ругательства, потом его вырвало… Пришлось облить его водой из шланга, прежде чем удалось понять, что он говорит. Ему казалось, что он явился в дом своей подружки, но ключ не подошел к замку, поэтому он по шпалере добрался до окна и влез внутрь. Поверь мне, тебе не захочется иметь что-то общее со многими людьми, и не вынуждай меня говорить о тех шельмецах, которые доводят страну до последней грани.
И он опять завелся, жалуясь на иностранцев, политиков и спесивых женщин. Я застонала, и Реми легонько прижал мою ступню своей ногой в носке. Успокоенная этим мягким прикосновением, я почувствовала, как расслабляются мои напряженные плечи. Мы придумали этот тайный способ поддержки, когда были еще малышами. Сталкиваясь с отцовским гневом – «Ты дважды за неделю должен был надевать в школе дурацкий колпак, Реми! Я в конце концов приколочу его к твоей проклятой башке!» – я и не пыталась успокоить брата какими-то словами. Когда я сделала это в последний раз, папа́ возмутился: «Встаешь на его сторону? Мне бы следовало выпороть вас обоих!»
– Они возьмут какого-нибудь американца, а не тебя, – заключил папа́.
– Но четверть читателей этой библиотеки – парижане, – возразила я. – Им необходим персонал, говорящий на французском.
– Но что люди подумают? – тревожилась маман. – Будут говорить, что папа́ не в состоянии тебя обеспечить!
– В наши дни многие девушки работают, – напомнил Реми.
– Одиль не нуждается в работе! – заявил папа́.
– Но она этого хочет, – тихо произнесла я.
– Давайте не будем спорить.
Маман разложила по маленьким хрустальным чашкам mousse au chocolat. Десерт, обильный и восхитительный, требовал нашего внимания и дал нам возможность прийти кое в чем к общему мнению: маман готовила лучший в мире шоколадный мусс.
Ровно в три часа Поль встал:
– Спасибо за обед. Мне очень жаль, но я должен идти, скоро начинается моя смена.
Мы проводили его до двери. Папа́ пожал Полю руку:
– Подумайте над моим предложением.
Мне хотелось поблагодарить Поля за то, что он заступился за меня и Реми, но в присутствии папа́ я помалкивала. Поль шагнул в мою сторону, очутившись прямо передо мной. Я сдержала дыхание.
– Надеюсь, вы получите эту работу, – шепнул он.
Когда он поцеловал меня на прощание, его губы, прикоснувшиеся к моей щеке, были очень мягкими, и я вдруг подумала, как бы я ощутила их на своих губах… Когда я представила этот поцелуй, мое сердце забилось быстрее, словно я впервые читала «Комнату с видом» Форстера. Я замирала над сценами этой книги, ожидая, когда Джордж и Люси, которые так подходили друг другу, признаются в своей неукротимой любви и обнимутся на пустой веранде. Вот если бы и я смогла перелистывать страницы своей жизни быстрее, чтобы узнать, увижу ли снова Поля.
Я подошла к окну и смотрела ему вслед, когда он быстро уходил по улице.
Позади меня послышалось бульканье – папа́ разливал средство для пищеварения. Воскресный обед был единственным временем за всю неделю, когда они с маман предавались темным воспоминаниям о Великой войне. После нескольких маленьких глотков маман благоговейно перечисляла имена убитых соседей, как будто перебирала бусины четок. Папа́ сражения, выигранные его полком, казались поражениями, потому что слишком много его друзей-солдат были убиты.
Реми подошел ко мне, мы вместе стояли у окна, и брат общипывал папоротник.
– Мы напугали еще одного жениха, – сказал он.
