– Embrasse-moi
[30], – сказала я.
Он задрожал в моих объятиях.
– Я люблю тебя. Я так тебя люблю… Мы уедем, мы никогда больше сюда не вернемся…
Будут мои родители разочарованы, если мы с Полем сбежим, или втайне испытают облегчение? Ведь у нас не было денег на платье невесты, не говоря уже о свадебном обеде. Одно было точно: после оккупации, после долгой неопределенности я хотела быть с Полем.
– Да!
– Оставь родителям записку. Мы уедем к моей тетушке на медовый месяц. Мне необходимо уехать! Нам необходимо уехать!
– Ты вообще в порядке? Как-то ты на себя не похож. Может, нам следует подождать?
– Разве мы мало ждали? Я хочу жениться на тебе. Я хочу, чтобы у нас был медовый месяц.
«Медовый месяц», – мечтательно думала я, укладывая несколько старых платьев, ночную рубашку из моего приданого, почти уверенная, что маман ничего не будет иметь против, – и дорогую Эмили Дикинсон для чтения в поезде. Поль позвонил начальнику станции и попросил передать сообщение его тетушке. Как только я вышла за дверь и мой чемодан оказался в руке Поля, я спохватилась:
– Погоди! Я не могу бросить работу!
– Скажи им, что тебе нужна неделя на медовый месяц. Разве они смогут отказать истинной любви?
Пока я писала записку, чтобы попросить соседскую девочку отнести ее в библиотеку, я гадала, романтично наше бегство или опрометчиво?
В мэрии секретарь даже не подняла головы:
– Приходите на следующей неделе. У мэра нет свободного времени.
Может, я и не была так уж уверена в нашем бегстве, но теперь я встретила сопротивление…
– Пожалуйста, – попросила я. – Мы любим друг друга.
– Может, Париж и освобожден, – добавил Поль с оттенком истерики в голосе, – но война же продолжается. Никто не знает, что нас ждет. Мы должны пожениться, а вы должны нам помочь.
Посмотрев на наши напряженные лица, секретарь ушла, чтобы выяснить, не сможет ли мэр все же провести импровизированную церемонию. Поль расхаживал по приемной, я села на потертый деревянный стул. Нам следовало сделать это еще несколько лет назад, но я хотела, чтобы рядом со мной стоял Реми… Я потрогала пустой соседний стул.
– Мне тоже хочется, чтобы он был здесь, – сказал Поль.
Секретарь провела нас в зал для бракосочетаний, где светло-голубой потолок был разрисован легкими облаками. Мэр надел трехцветный кушак и начал церемонию. Поль тыльной стороной ладони вытер пот со лба. Он так нервничал, что, когда нужно было сказать «да», мэру пришлось подтолкнуть его.
В купе поезда Поль взял газету, прочитал какой-то заголовок, потом быстро сложил газету и положил на колени. Он то скрещивал, то распрямлял ноги. И каждый раз его колено толкало меня.
– В чем дело? – спросила я, потирая ногу.
– Ни в чем.
– Не сожалеешь?
– Сожалею? – Он бросил на меня осторожный взгляд.
– О том, что женился.
Он положил на мою руку потную ладонь:
– Я тебя полюбил в то самое мгновение, когда увидел впервые.
– Ты полюбил мамино жаркое.
– Ох, чего бы я только не отдал сейчас за хороший кусок мяса!
Мы многое в своей жизни принимали как само собой разумеющееся…
Тетушка Поля Пьеретта встретила нас на станции с повозкой, запряженной старой лошадью.
– Мы так много о тебе слышали! Рада наконец познакомиться.
Ее красная кожа выглядела грубой, но в целом Пьеретта казалась куда здоровее большинства парижан.
В очаге жарился на вертеле фазан. Жир с шипением капал в огонь, пламя вспыхивало, пуская струи дыма. Уже много лет я не ощущала такого роскошного запаха, мой рот сразу наполнился слюной. На столе испускало пар картофельное пюре в керамической миске. Я готова была окунуться в него.
– Это не то чтобы свадебный пир, – сказала тетя Пьеретта, – но вы же слишком поздно предупредили.
Она ущипнула Поля, и он конфузливо усмехнулся.
– Для нас это пир, – улыбнулась я.
Я старалась есть медленно, но ужин был таким вкусным… Мы с Полем буквально проглотили его. Тетушка Поля оставила нас одних наслаждаться десертом в свете очага. Поль стал кормить меня с ложки фруктовым пирогом. Крем проскальзывал в мое горло как капли счастливой росы.
В нашей комнате Поль сунул руку мне под юбку, когда я закрывала ставни.
– Эй, наберись терпения! Я должна надеть ночную сорочку.
– Не могу ждать.
Он бросил меня на кровать. Я нежно поцеловала его. Он расстегнул брюки и задрал мою юбку.
– Не спеши, – бормотала я, когда он бросал в сторону мое белье. – У нас впереди вся жизнь.
– Я люблю тебя. – Он погрузился в меня. – Обещай, что никогда меня не бросишь. Что бы ни случилось.
– Конечно обещаю!
На следующее утро Поль запряг лошадь, и мы поехали в деревню, чтобы купить кольцо. На витрине в ювелирной лавке сверкали десятки alliances, обручальных колец, явно проданных отчаявшимися людьми за несколько франков.
– Это не дурная примета? – спросила я Поля, когда он надел кольцо на мой палец.
– Счастливый брак не зависит от удачи, он зависит от намерений, – заметил ювелир.
Золотой обруч подошел идеально. И в следующие семь дней я не переставала улыбаться.
Поезд на Париж опаздывал. Когда я забеспокоилась из-за того, что опоздаю на работу, Поль настоял на том, чтобы мы отправились в библиотеку прямо с вокзала.
– Тебе незачем меня провожать, – сказала я.
– Но мне хочется, мадам Мартен. И кто-то же должен нести твой чемодан.
– А ты сам не опоздаешь?
– Я эту неделю дежурю в ночь.
В читальном зале, на столе напротив окна, я с изумлением увидела свадебный торт, шоколад, шампанское и самовар с чаем.
– Кто все это устроил? – спросила я Поля.
– Они.
Он показал на поздравляющих. Графиня была полна гордости. Борис и Битси сияли. Месье де Нерсиа и мистер Прайс-Джонс пререкались.
– Говорил же я, что они поженятся.
– Нет, это я вам говорил!
И здесь же были… Евгения и мои родители?!
– Я теперь понимаю, почему тебе так нравится здесь работать, – сказал мой отец. – Жаль, что не заглянул к вам раньше.
– Ох, папа́! Я так рада, что и ты здесь!
– Поздравляю, ma fille, – сказала маман, когда они с Евгенией обнимали меня.
Я чуть не разрыдалась над покрытым сахарной глазурью свадебным тортом. Ох, ведь все пожертвовали на него свои пайки! А это для меня значило больше, чем все остальное! С помощью Поля я раздала всем по ломтику. И он потом стал рассказывать о нашей женитьбе.
