Фукс попросил ее подать письменный рапорт. Ха! Графиня отлично знает нацистов и все эти рапорты! Но она представила полный отчет, отпечатанный и подписанный свидетелем. Доктор Фукс кому-то позвонил, и ему сказали, что Бориса депортируют.
– Депортируют?
– Но доктор Фукс обещал вмешаться.
Это уже было кое-что. Я знала, что он держит свое слово. «Защитник библиотек» был не так плох, как остальные.
– Как мы можем помочь Борису?
– Помогая Анне.
Мы на велосипедах поехали к дому Бориса, в ближний пригород Сен-Клу. Дома ли Анна? Нас впустили в квартиру, полную друзей и родственников, говоривших приглушенными голосами. Да, Елена была в соседней комнате и все слышала. Бедная малышка, ей же всего шесть… Что искали нацисты? Мы надеемся, что они позволят Анне повидаться с Борисом. И кто бы мог поверить, что гестаповцы наберутся наглости снова прийти, и не когда-нибудь, а в три часа ночи? Чтобы забрать сигареты, которые видели на столе.
Позже тем вечером Анна вернулась домой, белая как полотно. Гестаповцы проводили ее в сырую комнату в подвале и показывали ей фотографии, одну за другой. Это были незнакомые ей люди – Борису тоже их показывали, – а потом разрешили увидеть мужа. Он был все в той же окровавленной рубашке, его даже врач не осмотрел.
В августе благодаря хлопотам доктора Фукса Бориса перевели в Американский госпиталь. Пуля пробила Борису легкое, а так как несколько дней он не получал медицинской помощи, развилась угрожавшая жизни инфекция. Через месяц врачи позволили ему принимать посетителей. В огромном вестибюле госпиталя Анна сказала Битси и мне:
– Ему уже лучше. Вчера он даже поддразнил меня, велел принести ему пачку «Житан».
Я улыбнулась, не совсем уверенная, что Борис шутил.
– Эй, привет! – В вестибюль ворвалась Маргарет. – Простите, я опоздала.
Я не видела ее несколько недель. Загорелая и беззаботная, она лучилась счастьем.
– Бедный Борис! – сказала Маргарет. – Почему вы не сообщили мне раньше?
– Я звонила, – коротко ответила я. – Но ты не отвечала.
– Я была на побережье с… – Она бросила взгляд на Битси и Анну. – Я была на побережье. Мне следовало подумать о том, как быть на связи.
Мы вместе пошли к Борису, одна из сиделок тепло поздоровалась с нами. Было приятно, что она нас помнила. Как-то раз мы с ней поболтали в вестибюле, пока Анна ждала, когда Борис проснется.
Войдя в палату, я сразу направилась к кровати Бориса. Как моя маман, поправила одеяло на его груди. Зеленые глаза Бориса смотрели рассеянно от болеутоляющих, но уголок его губ приподнялся, как бывало, если он собирался сказать какую-нибудь смешную глупость.
– Наша страна воистину превращается в мир Франца Кафки.
– Ну да, или это «Метаморфозы». – Я постаралась говорить беспечным тоном.
– Простите, что оставил вас в одиночестве на абонементе, – продолжил Борис.
– Ничего, я не против… Я рада помогать читателям. Конечно, наши постоянные не позволили ежегодному закрытию помешать им являться каждый день! А вы пообещайте нам не переутомляться.
– Переутомляться? – язвительно повторил Борис.
Битси, слишком переполненная чувствами, чтобы говорить, поцеловала его в щеку, потом отошла в угол комнаты.
– Борис, можно лишь восхищаться тем, как вы рассчитали время, – сказала Маргарет. – Получили пулю и занялись выздоровлением как раз во время ежегодных библиотечных каникул.
– Ну, меня не в первый раз подстрелили, – сонно откликнулся он. – Но надеюсь, что в последний.
– Что?! – вскрикнула Маргарет.
Ресницы Бориса затрепетали и закрылись.
– Он быстро устает, – пояснила Анна, выпроваживая нас. – Но заявляет, что уже скоро вернется на работу.
– И я ему верю, – кивнула Битси. – Когда мы сможем опять прийти? Хотите, чтобы мы присматривали за Еленой?
Пока они разговаривали, Маргарет увлекла меня в сторонку:
– Я не могу познакомить Феликса с моей дочкой, она слишком мала, чтобы хранить секреты. Но мне просто необходимо, чтобы кто-то его узнал, увидел, какой он добрый. Мне бы хотелось, чтобы ты с ним познакомилась.
Она что, действительно ожидала, что я буду пить чай с ее любовником?
– Ты не должна с ним встречаться! – огрызнулась я.
– Он спас мне жизнь. И спасает жизнь Реми.
Она была права. Но она была и не права.
– Я прошу всего часок твоего времени, – умоляла она.
Маргарет часто говорила не подумав, но просить меня о чем-то столь гнусном… это не было просто бездумно, это было безумно.
– Даже пять минут слишком много!
– Когда тебе было нужно что-то от меня, я никогда не отказывала! – рассердилась Маргарет.
– Вы что, ссоритесь? – спросила Битси.
– Ничего подобного, – ответила я. – Ты же знаешь, какой я иногда бываю вспыльчивой.
– Только иногда? – вскинула брови Битси.
KRIEGSGEFANGENENPOST
3 сентября 1943 года
Милая Одиль!
Это письмо вполне может оказаться последним. Я был болен, и друзья говорят, что я бредил. Моя рана так и не зажила, а без медицинской помощи инфекция распространяется все быстрее.
Не позволь этой войне или чему бы то ни было разлучить тебя с Полем. Выходи за него замуж, спи каждую ночь в его объятиях. Для вас обоих нет причин быть несчастными. Если бы я был там, то был бы с Битси. Я бы каждую свою минуту проводил с ней.
Что бы ни случилось, пожалуйста, не горюй. Я верю в Бога. Постарайся и ты обрести веру.
С любовью,
Реми
Я представила, как мой брат лежит на холодных деревянных нарах, вдали от всех, кого он когда-либо любил. Ох, Реми! Пожалуйста, вернись домой! Пожалуйста! У меня забурчало в животе, я побежала в уборную, и меня там выворотило. Пожалуйста, не умирай! Пожалуйста! Когда внутри уже ничего не осталось, я вышла в коридор и прислонилась к стене. Все мое тело болело, болели живот, голова, сердце. Я провела руками по лицу, по волосам, по шее, пытаясь облегчить боль. Но должно же быть что-то такое, что мы могли бы сделать! Я открыла аптечку и схватила мази, горчичники, бутылочку аспирина (в ней осталось всего три таблетки) – все, что могло хоть как-то помочь. С полными руками я пошла в кухню, чтобы найти коробку.
– Что это? – Маман окинула взглядом кучу на столе. – И что с твоими волосами? Ты выглядишь как сумасшедшая.
Я прочитала ей письмо.
– Ох, милые…
Она помогла мне собрать посылку, хотя мы обе знали, что уже исчерпали свой лимит на этот месяц.
