Маргарет налила всем ромашкового чая. Горячий фарфор согрел мои вспотевшие ладони. Я уже собиралась сделать глоток, когда услышала тяжелые шаги по деревянному полу и эхо, разнесшееся между стеллажами.
Директриса расправила плечи. Вошли трое мужчин в немецких мундирах. Никто ничего не сказал. Ни «привет», ни «bonjour», ни «guten Tag», ни «вы арестованы», ни «хайль Гитлер». Двое из них – не старше меня – были крепкими солдатами. Третий – худощавый офицер в очках в золотой оправе. В руках у него был кожаный портфель.
Троица оглядела кабинет: бумаги на столе, пустые полки, где прежде стояли первые издания и редкие манускрипты, пока их не отправили в изгнание в ожидании этого момента, директрису, белую как алебастр, с блестящим узлом на затылке и поджатыми губами.
Если мисс Ридер и была напугана, никто бы об этом не догадался. Я никогда не видела, чтобы она сидела так прямо, никогда не видела у нее такого холодного лица. Она всегда вставала навстречу посетителям, игнорируя гендерный протокол, позволявший ей сидеть и лишь протягивать руку для пожатия. Но эти незваные гости не заслуживали ее обычного внимания.
«Защитники библиотек», должно быть, ожидали увидеть директора, а не директрису. Уставившись на нее, Bibliotheksschutz заговорил на немецком, его тон был мрачным, приказы короткими. Молодые солдаты вышли, тихо закрыв за собой дверь, как горничные. Директриса продолжала молчать, и офицер сказал на безупречном французском:
– Какая чудесная библиотека! Я весьма впечатлен, мадемуазель Ридер. Ничто в Европе с ней не сравнится!
Услышав свое имя, мисс Ридер сосредоточила взгляд на его лице:
– Доктор Фукс? Вы здесь, в Париже? Я и не догадывалась. – Она сложила вместе ладони, как будто рада была видеть старого друга. – Признаюсь, я заметила мундир, а не человека.
– Меня назначили на этот пост всего лишь на прошлой неделе. Теперь я отвечаю за всю интеллектуальную активность в Голландии, Бельгии и на оккупированных французских территориях, – похвастался Фукс, почти по-мальчишески, надеясь на ее похвалу.
Его гладкие щеки и красивые светлые волосы придавали ему вид учителя воскресной школы.
– Вы, должно быть, скучаете по своей библиотеке. – Мисс Ридер сочувственно склонила голову.
– Конечно. В Staatsbibliothek прекрасно обошлись бы и без меня. А вот смогу ли я что-то сделать – это другой вопрос.
Я полагала, все нацисты должны быть безграмотными дикарями. А вместо этого увидела человека, работавшего в самой известной библиотеке Берлина. Мы с Маргарет ждали указаний от директрисы, но они с «защитником библиотек» сосредоточились друг на друге.
– Так вы теперь директриса? – продолжил он. – Мои искренние поздравления!
– Нам тут повезло, у нас отличный штат и волонтеры. – Мисс Ридер нахмурилась. – Ну, то есть были… Многое изменилось. Коллегам пришлось уехать.
– Должно быть, вам приходится нелегко. – Он нацарапал на листке бумаги номер своего телефона и положил на ее стол. – На случай, если понадобится со мной связаться.
– Как давно мы не виделись… – увильнула от ответа директриса.
– Да, со дня коллоквиума в Международном институте интеллектуального сотрудничества, – пробормотал он. – Тогда все было гораздо проще.
– Если бы мне назвали имя Bibliotheksschutz, это избавило бы меня от целой недели тревоги. А то я все репетировала речь, узнав об «инспекции».
– И что вы собирались сказать? – спросил Фукс, все еще почтительно стоя.
– Выпейте чая. – Маргарет показала на стул.
Она отправилась за лишней чашкой. Я понимала, что мне следует уйти, но меня слишком зачаровал такой поворот событий.
– Я собиралась сказать Bibliotheksschutz, что библиотека без читателей – это просто книжное кладбище. Книги как люди: если они не нужны, то перестают существовать.
– Прекрасные слова, – заметил Фукс.
– Я была готова нижайше умолять не закрывать библиотеку. Разве я могла предположить, что придете вы?
– Вы должны знать, что я никогда бы не позволил библиотеке закрыться. И тем не менее…
– Да?
– Вам придется соблюдать правила, предписанные национальным библиотекам. Определенные книги более не могут выдаваться…
Он достал из портфеля список.
– Вы их реквизируете или уничтожите? – спросила мисс Ридер.
Он изумленно уставился на нее:
– Дорогая моя мадемуазель, я сказал: их не следует выдавать. Что за вопрос профессиональному библиотекарю! Люди вроде нас не уничтожают книги.
Вернулась Маргарет с чашкой чая «Эрл Грей». Цитрусовый аромат бергамота наполнил кабинет надеждой. Люди вроде нас… Друг-библиотекарь, добрый дух. Да, эта война нас разделила, но любовь к литературе могла воссоединить. Мы могли встречаться за чаем и разговаривать, как цивилизованные люди. Мисс Ридер судорожно вздохнула, возможно чувствуя, что самое худшее миновало. Они с Bibliotheksschutz заговорили о конференциях, которые посещали, о знакомых людях: «О, тот слет в Чикаго был таким интересным… ну да, она уже на пенсии… он перевелся в другой филиал, это не то же самое…»
Потом вдруг доктор Фукс посмотрел на свои часы и сказал, что уже опаздывает на другую встречу.
– Так приятно было повидаться с вами, – произнес он, вставая.
У двери, сияя улыбкой после такой встречи, он повернулся к нам. Я ожидала каких-то замечаний о нашем собрании или вежливого прощания.
– Но, конечно, – добавил доктор Фукс, – определенные люди больше не могут сюда приходить.
Глава 23. Одиль
Сосредоточенно потирая пальцем висок, мисс Ридер бормотала:
– Я должна подумать. Должен быть способ… Возможно, мы сможем как-то доставлять книги…
По очереди явились остальные. Битси кусала губы. Борис хмурился. У мисс Уэдд в узле торчали два карандаша. Я сняла с полки мисс Ридер «Мечтателей» Гилберта Адэра. Мне необходимо было за что-то держаться. Мне не нужно было переворачивать страницы, чтобы знать, что там написано: «Эта книга – карта, и каждая глава – путешествие. Иногда путь темен, иногда он ведет нас к свету. Боюсь того, куда мы идем».
– Ну? – наконец спросила Битси. – И что сказал этот «защитник библиотек»?
– Мы должны убрать с полок сорок работ, – ответила Маргарет.
В списке оказались: Эрнест Хемингуэй, внесенный в наш информационный бюллетень, и Уильям Ширер, чьи статьи находились в читальном зале.
– Если подумать об их списке на уничтожение, в котором сотни имен, – сказал Борис, – то это совсем невысокая цена.
Я не была в этом уверена. Без этих книг Париж мог потерять часть своей души.
– Мы можем выдавать их читателям, которых хорошо знаем, – предположил Питер.
