– Ну, одним нахлебником меньше. – Миссис Мердок впилась коричневыми зубами в пончик.
– Это отвратительно! Нельзя так говорить! – возмутилась я. – Люди имеют право летать на самолетах без всякого риска!
Миссис Густафсон посмотрела мне в глаза. И кивнула, словно мои мысли имели какое-то значение. Хотя я постоянно развлекалась, наблюдая за ней, она меня заметила впервые.
– С вашей стороны это смело – высказаться подобным образом, – произнесла она.
– Люди не должны быть такими злыми, – пожала я плечами.
– Более чем согласна, – кивнула миссис Густафсон.
Прежде чем я успела сказать что-то еще, мистер Иверс громко воскликнул:
– Холодная война продолжается уже почти сорок лет! Нам никогда в ней не выиграть!
Все вокруг принялись кивать в знак согласия.
– Они просто хладнокровные убийцы! – продолжил банкир.
– А вы когда-нибудь встречались с русскими? – спросила его миссис Густафсон. – Работали с кем-то из них? Нет? Ну а мне приходилось, и могу вас заверить: они ничем не отличаются от нас с вами.
В кафетерии воцарилась тишина. Где это она встречалась с врагами и как могла работать с кем-то из них?
Во Фройде всем было всё обо всех известно. Мы знали, кто слишком много пьет и почему, знали, кто мухлюет с налогами и кто обманывает своих жен, а кто живет в грехе с одним мужчиной из Майнота… Единственной тайной оставалась миссис Густафсон. Никто не знал, кем были ее родители или чем ее отец зарабатывал на жизнь. Никто не представлял, когда и как она познакомилась с Баком Густафсоном и как сумела убедить его бросить прежнюю возлюбленную и жениться на ней. Вокруг миссис Густафсон клубились слухи, но они ее не задевали. В ее глазах часто светилась печаль – от потери или от сожалений? И как после жизни в Париже она умудрилась осесть в этом скучном месте?
Я была из тех учениц, которые сидят в первом ряду и всегда поднимают руку. Мэри Луиза, сидевшая рядом со мной, машинально рисовала что-то на парте. Сегодня мисс Хансон, стоя у доски, изо всех сил старалась заинтересовать наш седьмой класс «Айвенго». По другую сторону прохода Робби крутил в загорелых пальцах карандаш. Его волосы – каштановые, как и у меня, – были растрепаны. Он уже водил машину – помогал родным убирать зерно. Робби поднес карандаш ко рту, розовый ластик коснулся его нижней губы. Я могла бы вечно смотреть на уголок его рта.
Французский поцелуй. Французские тосты. Французская жареная рыба. Все хорошее было французским. Насколько я знала, французские зеленые бобы были вкуснее американских. А французские песни лучше, чем музыка кантри, постоянно звучавшая на единственной в нашем городке радиостанции. «Моя жизнь сломалась, когда та жующая жвачку телка бросила меня ради бычка помоложе». Пожалуй, и о любви французы тоже знали больше.
Мне хотелось умчаться в аэропорт, чтобы улететь на какой-нибудь показ мод. Хотелось выступить на Бродвее, заглянуть за Железный занавес. Узнать, каковы на вкус французские слова. И только один человек из всех, живущих рядом, был знаком с миром за пределами Фройда, – миссис Густафсон.
Но хотя мы были соседями, она словно жила на расстоянии светового года от нас. Каждый Хеллоуин мама предупреждала:
– Над крыльцом Военной Невесты лампочка не горит. Это значит, что она не хочет, чтобы вы, ребята, стучали в ее дверь.
Когда мы с Мэри Луизой продавали печенье девочек-скаутов, мама Мэри Луизы говорила:
– Эта старуха живет скромно, так что не лезьте к ней!
Моя встреча с миссис Густафсон прибавила мне храбрости. Все, что мне было нужно, – это школьное задание, и тогда я смогла бы расспросить ее.
Как и ожидалось, мисс Хансон дала задание по «Айвенго». После урока я подошла к ее столу и спросила, могу ли я вместо этого написать сочинение о стране.
– Только на этот раз, – ответила мисс Хансон. – Я лично жду, когда можно будет прочитать твое сочинение о Франции.
Я так задумалась о своем плане, что, когда пошла в туалетную комнату, забыла заглянуть под двери кабинок и закрыть входную дверь. И конечно же, когда я закончила свои дела, у раковины уже крутились Тиффани Иверс и ее стайка. Тиффани взбивала перед зеркалом свои пшенично-золотые волосы.
– Смыв не работает, – заявила она. – Дерьмо всплывает.
Не слишком умное замечание, но когда я всмотрелась в свое отражение в зеркале, то увидела только тускло-коричневые, как дерьмо, волосы. Я стояла возле раковины, понимая, что, если начну сейчас мыть руки, Тиффани толкнет меня под кран и я намокну. А если я не стану их мыть, девчонки расскажут об этом всей школе. Они уже поступили так с Мэйси – и потом целый месяц никто не хотел сидеть рядом с «ручками в моче». А туалетный квартет ждал, сложив руки на груди.
Скрипнула дверь, и в туалет заглянула мисс Хансон:
– Ты снова здесь, Тиффани? Должно быть, у тебя серьезные проблемы с мочевым пузырем.
Девчонки быстро вышли, поглядывая на меня и словно говоря: «Это еще не конец».
Но я и сама это знала.
Мама, вечная оптимистка, постоянно твердила мне, что нужно во всем видеть светлую сторону. Ну, например: у старины Иверса лишь один отпрыск. И сегодня пятница.
Обычно по пятницам мои родители принимали гостей. Мама готовила ребрышки, Кэй приносила салат, а Сью Боб пекла перевернутый пирог с ананасами. Так что я проводила вечер у Мэри Луизы. Однако на этот раз я осталась в своей комнате и стала придумывать вопросы для миссис Густафсон. Пока взрослые ели, из столовой доносился смех. Когда же все затихло, это значило, что они, как лорды и леди в Англии, разделились. Женщины составили свою компанию, а мужчины устроились в креслах и говорили о том, чего нельзя сказать при женах.
Пока женщины мыли посуду, я прислушивалась к другому голосу мамы – тому, которым она обычно говорила с подругами. Рядом с ними она казалась счастливее. Забавно, каким один и тот же человек может быть разным. Это заставляло меня думать, что я далеко не все знаю о своей маме, хотя она и не представляла собой такой загадки, как миссис Густафсон.
Сидя за письменным столом, я записывала вопросы, по мере того как они приходили мне в голову. «Когда в последний раз кому-нибудь отрубали голову на гильотине? Есть ли и во Франции свидетели Иеговы? Почему люди говорят, что вы украли вашего мужа? Теперь, когда он умер, почему вы остаетесь здесь?»
Я так сосредоточилась, что не заметила, как мама пришла и встала за моей спиной, пока не ощутила на плече ее теплую руку.
– Ты не пошла сегодня к Мэри Луизе?
– Я делаю домашнее задание.
– В пятницу? – удивилась она; я ее не убедила. – Что, тяжелый день был в школе?
Большинство дней там были тяжелыми. Но мне не хотелось говорить о Тиффани Иверс. Мама показала мне подарок размером с обувную коробку:
– Я кое-что приготовила тебе.
