Поскольку большинство местных мужчин мобилизовали, твоя тетушка, безусловно, нуждается в помощи больше, чем когда-либо, но мне ты тоже нужен, и я считаю дни до твоего возвращения.
Со всей любовью,
твоя колючая библиотекарша
Я не могла игнорировать тот факт, что у Реми появилось новое доверенное лицо, но могла избегать ее саму, проводя как можно больше времени в зале периодики. Сегодня, как всегда, я цеплялась за своих завсегдатаев. Закутавшись в пурпурную шаль, профессор Коэн вздыхала над прекрасными строками «Путешествия во тьме» Джин Рис. Рядом с ней постукивала вставными зубами мадам Симон, поглощенная изучением новых фасонов в «Харперс базар». Напротив них месье де Нерсиа и мистер Прайс-Джонс подшучивали друг над другом.
– Наилучший виски делают в Шотландии, – утверждал англичанин. – Я сам наполовину шотландец.
– Да, знаю, – ворчал француз. – А на вторую половину – содовая.
– «Глендронах» – лучший из сортов!
Не желая признавать, что в Великобритании могут производить что-нибудь стоящее, француз возражал:
– Куда лучше «Джордж Дикель» из Теннесси!
– Можно попробовать то и другое и выяснить, кто из вас прав, – предложила я.
– Одиль, а вы находчивы!
Ко мне бочком подошла Битси.
– Моего брата призвали, – сказала она. – Он уехал вчера.
– Мой уехал уже несколько недель назад, – ответила я. – Но вы ведь об этом и так знали?
– Реми призвали бы в любом случае.
– И что, от этого я должна чувствовать себя лучше? – огрызнулась я.
Читатели изумленно разинули рты.
– Мы все тревожимся, – мягко произнесла профессор Коэн.
Отвернувшись от Битси, я открыла «Геральд» и стала читать передовицу: «При всех нынешних тревогах большая война может и не начаться. Но никто не может сказать наверняка, при всех возможностях герра Гитлера». Я не осознавала, что произнесла это вслух, пока не увидела гримасу мадам Симон.
– Какая еще война? – хихикнула она. – Европа слишком устала, никто не хочет сражаться.
– Вы склонны к иллюзиям, – произнесла профессор Коэн. – Дети дерутся из-за игрушек, мужчины – из-за территорий.
– Давайте не думать об этом сейчас, – с тревогой поглядывая на меня, предложил месье де Нерсиа.
Он отобрал у меня «Геральд» и развернул газету на странице светской жизни, где две колонки сообщали о новостях американского района в Париже.
– «Мистер Элай Громбекер из Нью-Йорка отправился в Европу на быстроходном пароходе. Мистер и миссис Э. Бромунд из Чикаго, недавно посетившие Берлин, остановились в „Бристоле“. Миссис Минни К. Оппенгеймер и мисс Руфь Оппенгеймер из Майами сделали покупки в „Континентале“».
– Война не помешает светским дамам бегать по магазинам, – сказал мистер Прайс-Джонс.
– А вот новости из британского квартала, – продолжил месье де Нерсиа. – Махараджа княжества Трипура остановился в отеле «Георг V». Графиня Абингдон присоединилась к графу в «Принс де Галл».
Я засмеялась вместе с остальными: светская публика уж так серьезно к себе относилась. Но это позволило нам ненадолго забыть о напряженной политической ситуации.
После работы я пошла домой, надеясь на письмо от Реми, но поднос на столике у входа был пуст. Я услышала голоса в гостиной и заглянула туда… Поль! Увидев меня, он вскочил. Помня о родителях, я лишь позволила себе на мгновение коснуться его плеча, когда он чмокнул меня в щеку.
Сидя на диване в двадцати сантиметрах от него, я прошептала:
– Я скучала по тебе!
– Я еще сильнее скучал, – шепнул он в ответ и продолжил громче: – У вас хоть читатели есть для компании. А у меня, кроме тетушки, были только коровы, куры и козы.
– Кое-кто вполне мог бы назвать мистера Прайс-Джонса упрямым старым козлом.
– Да, но он не бодается!
Мой отец посматривал на нас с самодовольной благожелательностью:
– Я так и знал, что Поль тебе подойдет.
– Да, папа́, четырнадцатый кавалер из тех, кого ты приглашал, оказался очаровательным.
– Скоро у вас будет больше времени друг для друга, – заметил папа́. – При всех этих разговорах о войне твои коллеги разъедутся из Парижа, а библиотека закроется.
– Мисс Ридер говорит, мы продолжим работу, – возразила я. – Никто никуда не собирается.
– Вряд ли. А ты сможешь отдохнуть. – Он подмигнул и добавил: – Может быть, даже перестанешь опаздывать к ужину.
Когда папа́ говорил о своей работе, то говорил о долге. Он не мог понять, что я люблю библиотеку. И лишние часы, проведенные с Хелен в справочном отделе в поисках ответов для читателей, вовсе не были скучной обузой, это был поиск сокровищ.
– Очень важно помнить, как бывает трудно попросить о помощи, – напоминала она мне. – Никогда не выказывай нетерпения, важен любой вопрос.
Мы с ней рылись в специализированных библиографических справочниках и энциклопедиях, чтобы найти нужное – от количества населения на Кубе до сравнительных оценок китайских ваз. Каждый день приносил вопросы, требовавшие ответов. После работы с десятками академических документов профессор Коэн решила перейти к роману, а потом принялась изучать Италию XVI века.
– Как одевались венецианки? Что они пили? Что носили в карманах? – поинтересовалась она.
– Вы уверены, что у них были карманы? – спросила Хелен.
– Ничуть! – ответила профессор.
И мы втроем отправились в плавание к Венеции, лавируя между стеллажами.
Я была нужна библиотеке. Я была счастлива там.
– Я не могу отдыхать, – заявила я отцу. – Мисс Ридер говорит, книги развивают понимание, а это сейчас важно как никогда.
Когда папа́ открыл рот, чтобы возразить, маман выставила его из гостиной и закрыла за ним дверь.
Я придвинулась ближе к Полю:
– Он просто невыносим!
– Он беспокоится за тебя.
– Наверное…
Поль целовал мои руки, щеки, губы. А мне хотелось большего. Хотелось кожей ощутить его кожу, хотелось, чтобы наши тела переплелись. Поцелуи были прологом изумительного романа, – романа, который мне хотелось дочитать до конца.
Тихо щелкнула дверная ручка, мы резко отодвинулись друг от друга. Маман направилась к подставкам у окна, чтобы полить папоротники.
Когда я была маленькой, мне нравилось читать в постели. Каждый вечер после того, как маман говорила: «Пора гасить свет», я просила позволить дочитать главу, но безрезультатно. Маман постоянно сама решала, когда пора остановиться.
Раскладывая дневные выпуски газет, я увидела белую как мел мисс Ридер, вошедшую в читальный зал. И мы все мгновенно поняли, что случилось нечто дурное. Мистер Прайс-Джонс и месье де Нерсиа перестали спорить, профессор Коэн оторвалась от книги. Остановившись перед заклеенным окном, директриса дрожащим голосом сказала:
