Другие отправлялись в Морской институт в Италии, третьи, четвертые и пятые должны были вместе уехать в Турцию. Мне казалось, что прошли уже часы, а на самом деле – всего десять минут. Мне предстоял бесконечный одинокий день.
В дверь постучали.
– Я спросила человека у стойки, куда вы исчезли, и он отправил меня сюда, – сказала Маргарет, входя в комнату.
– Буду рада компании. Вы не против немного помочь? – спросила я, но тут заметила, что на ней розовое шелковое платье.
Если бы она осталась здесь, платье насквозь пропылилось бы, да и в любом случае женщины в платьях от кутюрье не работают.
– Почему бы и нет? Мне все равно нечем заняться.
Я предложила привести ее дочку, но Маргарет сказала, что Кристина, похоже, рада остаться в компании с Элен и ее отцом. Я показала Маргарет, как находить на каждом томике пункт назначения. Она грациозно двигалась между ящиками, аккуратно укладывая книги.
– Bon voyage
[7], – шептала она каждой из них.
Я уставилась на нее.
– Вам, наверное, кажется, что я сумасшедшая, если разговариваю с книгами, – сказала она.
– Ничуть.
– Bon voyage – это все, что я помню из школьного французского. Моя мать была права: мне следовало учиться старательнее.
– И сейчас еще не поздно! Я вас научу нескольким фразам. Bon vent значит «попутного ветра». Мы так говорим, когда желаем кому-то успеха или удачи. А bon courage говорим, когда желаем быть храбрыми.
– Bon courage! – пожелала Маргарет справочнику по химии.
– Bon vent! – сказала я учебнику математики.
Мы хихикали, желая книгам всего наилучшего.
– Что привело вас в Париж?
– Мой муж – атташе в Британском посольстве.
– О, прекрасное общество!
– Скорее, злобный круг, – поморщилась она. – Ох, только никому не говорите, что я так сказала! Вы можете понять, почему я не дипломат.
Неожиданно смутившись, Маргарет снова принялась сортировать книги.
– Вы же должны посещать светские мероприятия, – сказала я, надеясь, что она мне что-нибудь расскажет о них.
– Да… Вчера был чай в резиденции датского посла, но мне куда интереснее здесь.
– Как такое возможно? Вы ведь встречаетесь там с людьми со всего света!
– Их интересует мой муж, а не я. – По ее нарумяненным щекам вдруг поползли слезы. – Я так скучаю по маме, по подругам…
Я просто не знала, как реагировать. Мисс Ридер говорила, что иностранцы в Париже часто тоскуют по дому и что наши служащие могут помочь им справиться с чувством одиночества.
– Ох, я совсем не хотела… – Маргарет аккуратно вытерла слезы. – Моя матушка называет меня прохудившимся чайником.
– Скоро она начнет называть вас la Parisienne. Парижанкой. – Я опустила крышку на последний ящик. – Вы очень мне помогли.
– Правда?
– Вам следует стать нашим волонтером.
– Но я ничего не умею. Что, если я наделаю ошибок?
– Это же библиотека, а не операционная! Никто не умрет оттого, что вы поставите книгу не на то место.
– Я не уверена…
– У вас здесь появятся друзья, а я буду учить вас французскому.
Я проводила Маргарет во двор, где ее дочь играла с Элен. На город опустились сумерки, переползли через стену сада на лужайку, мимо плюща в большом вазоне, подбираясь к библиотеке. Скоро станет совсем темно, и лампы в читальном зале уже ярко горели. Сквозь окно мы с Маргарет видели, как мадам Симон тайком огляделась по сторонам, прежде чем вытащить из своей сумки пуделя. Она положила его к себе на колени, а профессор Коэн стала почесывать песику живот. Поглощенные приятным занятием, они не заметили в углу Бориса и его жену Анну, склонивших головы. Эти двое никогда не прикасались друг к другу на людях, но их окружало нежное облако любви. Мисс Тернбулл, прижав к губам костлявый палец, шикнула на каких-то студентов. Бедняга помощник Питер нырнул за стеллажи, чтобы скрыться от матроны, преследовавшей его, как дичь. Наблюдая за ним, наша бухгалтер зажала рот ладонью, чтобы не засмеяться вслух.
Во взгляде Маргарет, наблюдавшей за всеми этими сценками, светилась жадная тоска. И что-то подсказывало мне: Маргарет нуждается в нашей библиотеке. И что-то говорило мне: она нужна библиотеке. Наша беседа над пыльными книгами текла свободно, как Сена. И я очень надеялась, что Маргарет присоединится к нам.
Глава 9. Одиль
Париж, июнь – июль 1939 года
Шла неделя экзаменов, все столы в библиотеке были заняты, кроме одного места. Месье Грожан, в оранжевых наушниках, встал посреди читального зала. Наблюдая за ним, мы с Борисом сосредоточились.
– Что этот наш нестандартный друг намерен делать? – спросил меня Борис.
– «Зовите меня Ишмаэль, – начал читать вслух месье. – Много лет назад – не важно, сколько именно, – почти не имея денег в кармане и ничем не занятый на берегу, я подумал, что мог бы отправиться в плавание и увидеть морскую часть мира…»
Когда Борис показал ему на пустой стул, предлагая сесть и читать про себя, месье ответил:
– Будь я проклят, если я сяду рядом с этими надушенными еврейками!
Мисс Ридер подошла к нему, нахмурившись и сжав губы. Я впервые видела ее разгневанной. Месье отступил на шаг назад.
– Я вас выгоню сию минуту! – коротко бросила она.
Директриса окинула взглядом молодых женщин – студенток Сорбонны – и извинилась, пообещав, что они смогут заниматься спокойно.
– В этой библиотеке не место для подобных речей! – предостерегла она месье Грожана.
– Я говорю то, что другие думают, – пробормотал он.
– Подумайте еще разок, – ответила мисс Ридер.
– Не указывайте мне, что делать! – Месье взмахнул рукой, чуть не задев директрису.
Борис схватил месье Грожана за руку и потащил к двери. В вязаном жилете, с галстуком, Борис оказался на удивление ловок в роли вышибалы.
– Я хотел прочитать отрывок о сыром и дождливом ноябре в моей душе!
– Какой еще душе? – спросил Борис.
– Отпустите меня…
– Вы не жертва, – сказал Борис, выталкивая месье наружу. – Вы просто неприятный человек, который оскорбляет многих людей. Еще слово – и вы никогда больше сюда не войдете.
Мисс Ридер успокаивала читателей, встревоженных инцидентом, а я решила пойти посмотреть, как там Борис. Я нашла его в дальнем конце двора, рядом с пунцовыми розами, с которыми смотритель разговаривал, как со своими детьми. Борис прислонился к стене, крепко сжав в пальцах сигарету «Житан».
