— И я это услышал, — кивнул старший брат, а младшая лейра Роэн сурово сдвинула брови.
— А если вам жаль, риор Дин-Таль, так ведь можно и передумать, — подмигнул отец семейства. — Вот приедете вы с женой ко двору, да в ноги госпоже броситесь, неужто не простит? Особенно когда увидит, какая славная у вас лейра.
Линетта смущенно потупилась, братья дружно кивнули, старшая лейра Роэн с нежностью посмотрела на супруга. А Дин-Таль понял — это предел. Семейка градосмотритель не просто выводила его из себя, они бесили! Хуже нет, чем простодушие, смешанное с наглостью. А если прибавить к этому высокомерие отпрысков и их не особо острый ум, то выходило и вовсе худо. Тиен без долгих размышлений просчитал цель плохо скроенной интриги — Борг. Выгодно пристроив дочь, градосмотритель хотел протолкнуть сыновей руками зятя на государственную службу.
Сузив глаза, советник оглядел семейство Роэн. После подался вперед и полюбопытствовал:
— Стало быть, вы могли бы воспротивиться воле госпожи? Обмануть ее доверие и поставить собственные желания превыше ее желаний?
— Если сердце велит… — попытался было ответить старший Дин-Роэн, и оборвал сам себя, воззрившись на советника в священном ужасе. — Нет! Мы верны Эли-Боргу и послушны воле госпожи!
— Тогда почему вы считаете, что я готов поставить свои желания превыше ее желаний? Думаете, я предатель?! — в праведном гневе воскликнул Дин-Таль и ударил кулаком по столу. Семейство дружно вздрогнуло: — И как мне воспринимать ваши слова, если вы толкаете меня на пренебрежение доверием Перворожденной? Или же я по-вашему дурной слуга моей госпожи? Вы желаете меня оскорбить?!
— Ни в коем случае, — градосмотритель ответил заискивающим взглядом.
— Батюшка-а, — ожила девица. Она растерянно завертела головой, переводя взгляд с отца на братьев, на уплывающего из рук жениха, а после в обратном порядке.
Сыновья смотрителя Тангора выглядели не менее растерянными, но еще что-то требовать не осмеливались, сообразив, к чему клонит гость. Дин-Таль удовлетворенно усмехнулся и откинулся на спинку стула. Он скрестил руки на груди и решил, что теперь можно и подсластить горечь рухнувших надежд.
— Надеюсь, вы и вправду верные сыны Эли-Борга. И коли так, то я смогу отметить вашу преданность и рвение в службе, если, конечно, увижу, что так и есть на самом деле.
Роэны заметно расслабились, и градосмотритель вновь просиял:
— О, не сомневайтесь, риор советник, вы увидите, насколько мы хороши!
— Не сомневаюсь, — вежливо улыбнулся Тиен и поднялся из-за стола. — Завтра тяжелый день, оставлю вас.
— Добрых снов, — мило улыбнулась старшая лейра Роэн.
Ее отпрыски пробурчали свои пожелания, градоначальник подскочил со стула, но жест гостя его остановил. Не было покоя только на лице младшей лейры. Она проводила взглядом несостоявшегося жениха и вновь воззвала:
— Батюшка…
— Молчи, — громким шепотом велел ей отец.
— Но вы сказали, что я выйду замуж на советника, он мне понравился…
— Прорвемся в Борг, найдем другого жениха, — ответил девице родитель.
— Но я хочу этого!
— Тихо! — рявкнул Дин-Роэн, а дальше дверь закрылась и «приглушенные» переговоры оказались недоступны слуху советника.
Дин-Таль усмехнулся, покачал головой и отправился в отведенные ему покои, рассчитывая, что безумный день окончен, но… не учел самоотверженность и напор хозяина дома. Теперь тот ломился к гостю, чтобы рассказать ему о том, что он сделал в городе, доверенном ему, явно преувеличивая свои заслуги. Не забывал он хвалить сыновей, и иногда вворачивал добродетели дочери. Закончилось это тем, что разъяренный гость, воспользовавшись очередной отлучкой градосмотрителя, сбежал из покоев. После приказал оседлать себе лошадь и покинул дом Дин-Роэна и сам Тангор.
И когда он мчался в сумерках по тракту, в душе его разрасталось ликование. А въезжая в ворота Тангорской крепости, уже знал точно, что жить он будет в этих стенах. Никакие блага городского дома не могли затмить тишины и покоя самой обычной тюрьмы.
Глава 4
— Ирэйн.
Она не услышала призыва. Сердце все еще бешено стучало в груди, и внешнее самообладание давалось с большим трудом. Женщина все быстрей шагала по каменным плитам Тангорской крепости, спеша скрыться за тяжелыми дверями своей темницы и остаться наедине со своими чувствами, казалось давно превратившимися в пепел.
— Лейра Дорин! Ирэйн, — мужские пальцы сжали ее локоть, почти причинив боль, и узница вздрогнула, вдруг вернувшись в серость и уныние своего узилища.
Она повернула голову к смотрителю, но ее невидящий взгляд смотрел сквозь него.
— Что с вами происходит? Вам дурно? Позвать лекаря? — заботливо спросил риор.
— Нет, — почти беззвучно ответила она, отрицательно покачав головой. — Я просто хочу вернуться в свою темницу.
— Вы бледны.
— Я всегда бледна, — отмахнулась она и освободила локоть от захвата. — Я могу продолжить путь?
— Да, конечно, — ответил мужчина, пристально наблюдая за узницей.
Едва заметно вздохнув с облегчением, Ирэйн направилась к знакомой лестнице, тут же вновь забыв о своем сопровождающем. Перед внутренним взором все еще стоял образ другого мужчины. Совершенная неожиданная и нелепая встреча, надежды на которую узница не таила даже в самых сокровенных помыслах. Когда-то иная боль заглушила страдания безответной любви, вытеснив из сердца воспоминания о красавце риоре, чья душа всегда принадлежала иной женщине.
Нет, Ирэйн не забыла его, но и не мучилась, давно приняв свою судьбу. Отказываться от грез гораздо легче, когда исчезает надежда, а она исчезла раньше, чем за узницей закрылись ворота ее узилища. Женщина плыла по волнам своего размеренного пустого существования, наблюдала, как день сменяет ночь, и все больше растворялась среди теней Тангорской крепости. Мир изменил очертания и краски, поменял саму свою суть, и лейра приняла ее без ропота, потому что на него сил уже не осталось.
Они таяли с того мгновения, как руки возлюбленного сжались на нежной шее лейры, мстя за вероломство. И окончательно покинули женщину в тот день, когда она смотрела, как гибли люди, собранные шпионом Эли-Харта в тронном зале. Тот животный ужас от происходящего врос под кожу ледяными иглами. Он раздирал плоть в ночных кошмарах, крики умирающих звучали ее ушах слишком долго, сводя с ума от жалости и безысходности.
Лишь присутствие еще одного мужчины — ее мужа, приглушили на время стоны призраков, но он ушел к ним. Отдал свою жизнь добровольно на острие мечей, добавив ко всему прочему еще один кошмар, не отпускавший его вдову даже среди белого дня. И вместе со смертью риора угасло стремление жить и в его супруге. У нее ничего не осталось, только жуткие сны, слезы и боль потери. Да, лиори знала, как наказать кузину, предавшую ее. Даже самая жестокая мука в пыточной не могла сравниться с этим бессмысленным существованием посреди собственных мыслей.
