— Оборву руки, — послышался сонный голос лиори.
— А? Что? — забормотал Кейр, «разбуженный словами Перворожденной». — Спи, Али, спи, еще можно. Тш-ш….
— Поздно, — ответила Альвия, отодвигаясь от шеи риора. — Я проснулась. Ты слишком громко сопел от удовольствия.
Она хотела подняться, но Райверн Кейр не был бы Райверном Кейром, если бы не обратил досадное пробуждение лиори в собственную пользу. С присущей ему наглостью, риор перевернулся, придавив Перворожденную своим массивным телом к лежанке, перехватил ее руки, завел за голову и сжал запястья одной рукой. Альвия не возмущалась и не вырывалась, только надменно изломила бровь и услышала:
— Фу, какая ты утром лохматая и заспанная.
— Что? — опешила лиори.
— Я сказал, что ты утром трогательная и беззащитная, просто прелесть, — и Кейр ослепил Альвия жизнерадостным оскалом.
— Ты сказал, что я лохматая и заспанная, — не поддалась лиори.
— Но ты же лохматая и заспанная, а еще трогательная и беззащитная. Одно другому не мешает, — возразил Райверн.
— Но «фу» мешает «прелести». Прелесть не может быть «фу какая».
— Очень даже может, когда прелесть ворчит и вредничает. А ты не можешь не ворчать и не вредничать. Кто просил тебя просыпаться?
Альвия поперхнулась и не сразу нашла, что ответить, столько праведного возмущения было написано на лице изгнанника.
— Ну, потрогал я твой Перворожденный зад и что? Он на месте, у меня приятное утро. Неужели тебе жалко для меня такой малости за то, что я самоотверженно согревал тебя всю ночь собственным телом? Да в конце концов! Я отдал тебе все тело, а ты жалеешь мне какой-то один завалящий зад?
— А завалящий он потому, что валяется вместе со мной? — уточнила лиори.
— Именно, — кивнул Кейр. — А сам зад очень даже хорош, но я должен ощупать его снова, чтобы убедиться, что не ошибся в первый раз. Я держался за него долю мгнвоения…
— Тебе остатки разума выдуло за ночь? — заподозрила Перворожденная.
— Мой разум при мне, это всего лишь исследовательский интерес и жажда благодарности. Но я могу оставить в покое твой зад и заменить его на поцелуй, ну, хотя бы в щеку. Целуешь ты, так и быть, дозволяю.
И он склонился к лицу лиори, подставив щеку. Альвия сузила глаза, ухмыльнулась и… попыталась схватить наглеца за щеку зубами. Райверн отпрянул, укоризненно покачал головой и, перехватив Перворожденную, перевернулся, укладывая ее на себя. Ладони риора опустились ниже спины лиори, и пальцы сжались. В бирюзовых глазах полыхало коварство и неубиваемое жизнелюбие:
— Как же ты предсказуема, сердце мое, — сообщил Альвии довольный боржец. — Я был уверен, что ты милостиво предложишь мне довести мои исследования до конца.
— И какое заключение ты готов огласить? — поинтересовалась лиори, усаживаясь поверх бедер риора.
— Лучшего зада, чем у властительницы Эли-Борга не сыщется во всем свете, — объявил Кейр, глядя с улыбкой на женщину.
— И сколько седалищ ты изучил, чтобы прийти к своему заключению? — спросила Альвия, и взгляд ее вдруг стал колючим.
— Хозяин, — позвал Савер. — Госпожа, завтрак…
— Отстань, — в один голос отмахнулись высокородные, продолжая сверлить друг друга пристальными взглядами.
— И все ж таки я здесь и…
— Савер, помолчи, — рявкнул риор.
— Савер прав, отпусти, — велела лиори.
Райверн показал ей руки, после заложил их под голову и иронично приподнял брови:
— А я и не держу, ты сама меня оседлала. Кстати, если посидишь так еще немного, я захочу облапить еще что-нибудь спереди и повыше. Хотя почему — захочу? Я уже хочу…
— Похабник, — фыркнула Перворожденная, поднимаясь на ноги.
— Просто честный человек, — пожал плечами риор и воскликнул ей в спину: — Но поцелуй за тобой! Я не насладился ощущениями от изучения…
— Замолчи, — отмахнулась Альвия и перебралась к прислужнику. — Доброго утра, Савер. Как спалось?
— Чудесно, — искренне улыбнулся тот. — И вам доброго утра, госпожа.
Лиори улыбнулась в ответ, потрепала прислужника по плечу и приняла из его рук кружку, захваченную еще в Оделе. После взяла сухарь и впилась в него зубами, упорно не желая смотреть на Кейра, устроившегося рядом. Он несколько раз пытался заговорить с Альвией, но она осталась холодна и отвечала только Саверу. Райверн прищурился и некоторое время рассматривал Перворожденную, громко похрустывая сухарем. После взял второй и, нацелив его на лиори, обличительно произнес:
— Ты ревнуешь, Али. — Она возмущенно округлила глаза, хотела что-то ответить, но Кейр не дал, продолжив: — И не лги, что это не так. Ты меня ревновала все годы, что мы были разделены.
— Пф, — патетично отмахнулась Альвия, допила отвар и поднялась на ноги.
— Не «пф», — передразнил ее изгнанник, — а: «Да, Райв».
Лиори обернулась к нему, усмехнулась и ответила, глядя в глаза:
— Нет, Райв.
Савер закатил глаза, но в перепалку не полез, справедливо рассудив: когда высокородные спорят, смерду лучше им не мешать. Да и принимать чью-либо сторону не хотелось, потому прислужник решил — пусть разбираются сами. Он полил на руки лиори остатки воды из бурдюка, чтобы она могла ополоснуть лицо. И пока Перворожденная причесывалась и переплетала косу, собрал вещи. Риор, потер лицо сухими ладонями, причесался пятерней и, решив, что и так красавец, вновь посмотрел на Альвию.
— Ну, сознайся, Али.
— Отстань от меня, — отмахнулась она, закидывая на спину перевязь с мечом, чтобы удобней было спускаться вниз.
— Савер, — Райверн позвал прислужника, — а ты, что скажешь?
— Скажу, что погода чудесная, хозяин, — ответил тот.
— А еще?
— Вы прекрасны, хозяин.
— Знаю, — отмахнулся Кейр. — Ладно, молчи, подлиза. Я сам ее дожму.
— Может его ночью бешеный рандир покусал? — предположила Альвия, посмотрев на Савера.
— Скорей болотный дух, госпожа, но я точно сказать не могу, ибо проспал всю ночь без просыпу. Вы были рядом, вам и лучше знать.
Высокородные переглянулись и махнули на прислужника, сегодня он был слишком миролюбив, чтобы выступить на чьей-нибудь стороне. Так что споры и препирательства остались им, Саверу же достался его мешок, бодрость духа и хорошее настроение, слуга не возражал, потому ушел вперед, слушая перепалку хозяина и лиори в пол уха.
— Али, ну, сознайся, — Райверн догнал Перворожденную и пристроился рядом. — Я сразу отстану. И может быть тоже, в чем-нибудь сознаюсь.
Она остановилась и развернулась к риору. Взгляд серых глаз стал напряженным. Она склонила голову к плечу и спросила:
