– Откройте, милиция! – рявкнули за дверью.
Тим попробовал оценить происходящее с трезвых позиций, но ничего у него не вышло. Он только сообразил, что с вервольфом в ночных кошмарах надо что-то делать. Его навязчивое появление явно неспроста. «Вдруг это не подсознание барахлит, а? – подумал он. – Вдруг это мое пси выловило какую-то биоинформацию и изо всех сил пытается со мной поделиться? Предупредить о надвигающейся беде?»
Дверь начали пинать ногами. «Убью! – подумал Тим, сползая с кровати. – Разберусь, в чем дело, и… убью».
– Костенко! Откройте! Милиция! – заорали с лестничной клетки, заслышав его шевеление.
– Сейчас! – прохрипел Тим, натягивая халат. Он действительно все еще был пьян, и его здорово шатало. Поэтому он даже предполагать не собирался, какого это хрена нужно от него ментам с утра пораньше. Действительно готов был… ну, если не убивать, то очень и очень пугать. Будить Тима, пока он не выспался, всегда было занятием малоприятным, а иногда даже рискованным.
Держась за стену, Тим дополз до двери и попробовал заглянуть в «глазок». Он уже знал, что на лестнице стоят трое, и один из них, похоже – главный, с черной меткой. Но хотелось все-таки увидеть, как эта компания смотрится на глаз. Так, для порядка. Потому что даже присутствие меченого Тима не волновало. И он знал, почему. «Во дни сомнений, во дни тягостных раздумий, ты один мне надежда и опора – великий и могучий Алкоголь! Не будь тебя, как не впасть в отчаяние…»
Перед квартирой Тима нервно переминались с ноги на ногу меченый в штатском с кожаной папкой в руках и двое обычных людей в милицейской форме. Все с оружием, менты держат руки на расстегнутых кобурах, а у штатского, помимо одного ствола под мышкой и другого за поясом, в кармане притаилась еще и памятная Тиму плоская черная коробочка ручного СВЧ-излучателя.
Это наблюдение Тима мгновенно отрезвило. Шататься он не перестал, но голова тут же заработала отменно. Вращая ручку замка, он машинально проверил «боекомплект», вчера забытый в спальне за ненадобностью. Там добра было полно, и Тим в один присест заглотал все оставшиеся бублики, а в каждую руку зарядил по дюжине шариков.
С похмелюги это оказалось нелегко, и, когда Тим открыл дверь, визитеры поспешно отступили. Несколько мгновений Тим, давясь, стоял в дверном проеме с выпученными глазами, надеясь все-таки не сблевать гостям под ноги. Потом что-то нечленораздельно промычал и, оставив дверь открытой, рванулся в туалет. Что интересно, никто его почему-то не преследовал.
Когда он, утираясь полотенцем и жуя зубную пасту, вышел из ванной, дело было сделано. Меченый успел неслышно просочиться в спальню и оставить лишний пистолет в шкафу. «Под белье, наверное, сунул, – мысленно усмехнулся Тим. – Ох, господа из Проекта, какие же вы тормоза! Или у вас горизонтальные связи на фирме нарушены, и правая рука не ведает, что левая творит. Ну знаете ведь, что со мной шутки плохи, – нет же, гоните людей на верную погибель».
Компания ждала его на кухне.
– Костенко Тимофей Сергеевич? – осведомился меченый.
– Угу.
– Уголовный розыск, старший уполномоченный Ханцевич, – меченый сунул Тиму под нос красную пухлую книжечку.
– Угу. – Тим, подвинув одного из ментов, выплюнул зубную пасту в раковину и, открыв кран, прополоскал рот.
– Вот постановление на обыск, – меченый продемонстрировал Тиму какую-то бумагу.
– Вы пораньше не могли прийти? – поинтересовался Тим сварливо. Он с максимальной скоростью прокручивал в голове варианты решения свалившейся на него проблемы. Ситуация была крайне неудобной. «Блокировать милиционеров и допросить меченого? – гадал Тим. – Вряд ли получится, меченого допрашивать – семь потов сойдет, а я еще даже не протрезвел. Да и что с ними делать после? Они ведь обязаны выполнить свое задание. Прогоню этих – других пришлют. Других прогоню – явятся вдесятером, со всех сторон обложат и расстреляют из «коробочек». Нет, пусть уж все идет как идет. И узнаю хоть что-нибудь… Но сначала подстрахуемся». Он подтянул из спальни еще несколько шариков.
– Возражений нет? – спросил меченый с издевательской усмешкой. Тим усмехнулся в ответ. Он меченому сочувствовал, как давеча вервольфу во сне. Потому что вокруг головы меченого роились шарики, настроенные на его индивидуальную волну. Никуда он теперь от них не денется. А стоит Тиму всего лишь захотеть, подумать – и старшему уполномоченному Ханцевичу инфаркт миокарда обеспечен.
– Да мне по фигу, – честно признался Тим. – Я только одеться хочу. Кто со мной пойдет?
– Федорчук, проследи. Конченко, давай понятых.
– Ты в постановление хотя бы загляни, – посоветовал Тиму хмурый, тоже явно с похмелья, сержант Конченко, выходя в прихожую. За ним, хищно приплясывая, улетел персональный шарик. Еще один повис перед носом у лейтенанта Федорчука.
– По фигу, – повторил Тим.
Обыск длился на удивление долго – Тим успел одеться, слопать бутерброд и даже украдкой отхлебнуть коньяка (разумеется, после того, как проверили холодильник. Увидев пять разнокалиберных бутылок, Конченко позеленел и чуть в обморок не упал). Наконец Федорчук обнаружил в шкафу подкинутый меченым пистолет, чем окончательно вогнал в ступор понятых – трясущихся от эмоциональной перегрузки стариков, которых Тим в первый раз видел.
– Так, – заключил меченый скучным голосом. – Пистолет системы Макарова. Федорчук, упакуй. Гражданин Костенко, откуда у вас это оружие?
– Его подложили мне вы, – ответил Тим, радостно улыбаясь и глядя меченому в глаза. Тиму было весело. Он снова окосел, его разобрало, что называется, по старым дрожжам, и на душе было совсем легко. Только, как и вчера, удивительно холодно. Сквозное отверстие в груди не пропало, наоборот, чувствовалось все отчетливее. Тим понимал, что это не энергетическая рана. Просто знак смертной тоски. Но если дырку в ауре он мог залатать мгновенно, то вот залечить тоску не сумел прошедшей ночью даже с помощью шестисот граммов коньяка.
После слов Тима в комнате повисло молчание.
– Вы хотите сделать заявление? – вкрадчиво спросил меченый. – Вы только что обвинили должностное лицо в совершении тяжкого проступка при исполнении служебных обязанностей. Это не шутки, молодой человек!
Тим по-прежнему улыбался, только уже не так радостно. Необходимость стоять рядом с незнакомыми чужими людьми начала его раздражать. За спиной меченого Федорчук, здоровенный краснолицый мужик, наливался кровью и всячески демонстрировал праведный гнев. Индифферентный Конченко прислонился к косяку и прикрыл глаза. Он выглядел лет на сорок пять, и ему тоже, как и Тиму, все было по фигу. Старики таращились на пистолет и, казалось, даже не дышали.
– Что дальше-то? – деловито спросил Тим. Про то, что пистолет подброшен, он ляпнул машинально. И трагикомедия от этого интереснее не стала.
– То есть вы снимаете обвинение в мой адрес? – поднял указательный палец меченый.
– Да, да… – раздраженно ответил Тим.
