— Один едешь?
— Нет. С отцом. Жду не дождусь.
Габи поморщилась:
— А я не представляю себе путешествия с кем-либо из моих родителей.
— Почему?
— С родителями? Нужно их знать, чтобы понять меня…
Тревис помолчал.
Габи отставила тарелку и отряхнула руки.
— Ну ладно, — со вздохом сказала она. — Во-первых, моя мама свято верит, что жить не в пятизвездочном отеле — это унижение. А папа… наверное, он вполне мог бы заняться чем-то увлекательным… правда, он никогда не проявлял интереса ни к чему, кроме рыбалки. И потом, папа никуда не поедет без мамы, а поскольку у нее свои стандарты, это значит, что проводить время на свежем воздухе он будет лишь во время ужинов в патио. С изысканными винами и официантами в смокингах, разумеется.
— Похоже, твои родители действительно любят друг друга.
— Ты делаешь такой вывод из того, что услышал?!
— Да. А еще я узнал, что твоя мама не фанатка пеших прогулок.
Габи засмеялась.
— Наверное, они тобой гордятся, — добавил Тревис.
— С чего ты взял?
— А почему бы и нет?
«Действительно, — подумала Габи. — Давайте-ка посчитаем поводы».
— Скажем так: я уверена, что мама больше предпочитает моих сестер. И поверь, они ничуть не похожи на Стефани.
— То есть всегда говорят приемлемые вещи?
— Нет. Просто они похожи на маму.
— И это, по-твоему, значит, что она не может гордиться тобой?
Габи откусила гамбургер и подумала, прежде чем ответить.
— Все очень сложно, — наконец сказала она.
— А именно? — настаивал Тревис.
— Во-первых, я рыжая. А сестры блондинки, как мама.
— И что?
— Мне двадцать шесть, и я до сих пор не замужем.
— И что?
— Я хочу сделать карьеру.
— И что?
— Все это в маминых глазах не сочетается с образом идеальной дочери. У нее свое представление о том, какое место у женщины в обществе. Особенно женщины из определенного социального круга.
— Я так понимаю, вы с матерью не особенно ладите.
— Да?
Габи мельком заметила, как Элисон и Лэрд, держась за руки, бредут по тропинке к маяку.
— Может быть, она завидует, — задумчиво проговорил Тревис. — Ты живешь собственной жизнью, у тебя свои цели и идеалы, слабо связанные с тем миром, в котором ты выросла. Миром, в котором тебе надлежало обитать, по мнению матери, просто потому, что в нем обитала она сама. Чтобы пойти иным путем, требуется смелость. Может быть, она разочарована не в тебе, а в себе?
Он ждал ответа. Габи смутилась. Об этом она никогда не думала.
— Нет, — наконец выдавила она.
— А ты когда-нибудь спрашивала?
— Не разочаровалась ли она в себе? Нет. Только не говори, что своим родителям ты стал бы задавать такие вопросы. Потому что…
— Не стал бы, — ответил Тревис, качая головой. — Никогда в жизни. Но мне кажется, что родители очень гордятся тобой, пусть даже и не знают, как это выразить.
Его слова были неожиданными и до странности трогательными. Габи слегка подалась вперед.
— Не знаю, прав ли ты, но все равно спасибо. Я не хочу, чтобы у тебя сложилось неверное впечатление. Мы с мамой каждую неделю разговариваем по телефону и, поверь, держимся в рамках приличия. Просто иногда мне хочется, чтобы все было по-другому. Чтобы мы с удовольствием проводили время вместе.
Тревис промолчал, и Габи испытала облегчение при мысли о том, что он не попытался предложить ей совет. Будь на его месте Кевин, она начала бы заигрывать, чтоб сменить тему. Габи подтянула колени к груди и обхватил их руками.
— Скажи… что самое приятное в работе ветеринара?
— Животные, — сказал Тревис. — И люди. Ты ведь примерно такого ответа и ожидала?
Габи вспомнила Еву Бронсон.
— Животные — это неудивительно…
Он поднял ладонь:
— Пойми меня правильно. Не сомневаюсь, некоторые люди, с которыми я имею дело, чертовски похожи на тех, с которыми имеешь дело ты.
— То есть нахальные? Нервные? Чокнутые?
— Конечно. Люди есть люди, и большинство из них считают животных членами семьи. Разумеется, они требуют полного обследования, как только заподозрят, что с их любимцем что-то не так. То есть привозят его по крайней мере раз в неделю, иногда чаще. Почти всегда поводов для беспокойства нет, но мы с отцом выработали целую систему.
— Какую?
— Мы приклеиваем желтый листочек на обложку карточки изнутри. Если очередная дама приводит своего Снежка или Пушка и мы видим желтый листок, то проводим быстрый осмотр и говорим, что в данный момент не видим ничего необычного, но хотели бы взглянуть еще разок через неделю, чтобы удостовериться. Это помогает нам быстро принимать и спроваживать подобных пациентов, поскольку их хозяева в любом случае собираются «заехать через недельку». Все счастливы. Мы — внимательные ветеринары, хозяева уверены, что с их питомцами все в порядке и что причины для беспокойства действительно были, раз уж мы хотим посмотреть животное еще раз.
— Интересно, как отреагируют врачи в нашей клинике, если я начну клеить желтые листочки.
— Все так сложно?
— Ну… Каждый раз, когда выходит свежий «Ридерз дайджест» или по телевизору идет речь о редком заболевании со специфическими симптомами, в приемной появляется толпа детей, которые, разумеется, страдают именно от этого недуга.
— Наверное, я бы вел себя так же, будь у меня ребенок.
Габи покачала головой:
— Сомневаюсь. Ты мне, скорее, кажешься человеком, способным ко многому относиться просто. Вряд ли ты сильно изменишься, когда станешь родителем.
— Возможно, ты права, — согласился Тревис.
— Конечно, я права.
— Потому что ты меня знаешь?
— Эй, не начинай сначала.
Они еще полчаса сидели рядом и болтали — очень свободно. Габи рассказала о родителях, об их противоположных характерах, о своих сестрах и о том, каково было расти, приспосабливаясь ко всем ним. Она рассказала о колледже и о фельдшерской школе, о вечерах, проведенных в Бофоре до переезда. Габи лишь мимоходом упоминала Кевина, и это удивляло девушку, пока она не осознала, что пусть он теперь и является неотъемлемой частью ее жизни, так было не всегда. Каким-то образом беседа с Тревисом напомнила ей, что она сформировалась как личность задолго до встречи с Кевином.
В конце концов Габи призналась, что порой разочаровывается в работе. Она проговорилась даже о том, о чем намеревалась молчать. Хотя Габи не упомянула доктора Мелтона, но пожаловалась на некоторых родителей, с которыми ей доводилось сталкиваться. Габи не называла имен, но Тревис то и дело улыбался — видимо, он прекрасно понимал, о ком речь.
