— Посмотри вон туда. Скат! Видишь?
Она увидела ската, черного и блестящего, который двигался под поверхностью воды, словно огромная бабочка.
— А вон стайка дельфинов. Вон там! Возле берега!
Габи отвлеклась и перестала волноваться. Она начала разглядывать все то, что оказалось внизу, — город, людей на пляже, катера, воду. Расслабившись, Габи поймала себя на мысли, что могла бы провести в воздухе целый час и не почувствовать усталости. Было очень странно плыть на такой высоте без всяких усилий, повинуясь воздушным потокам. Как птица. Невзирая на жару, ее обдувал ветерок. Габи заболтала ногами и почувствовала, что раскачивается.
— Готова окунуться? — спросил Тревис. — Клянусь, это весело.
— Давай, — согласилась Габи. Ее голос звучал до странности уверенно.
Тревис обменялся с Джо несколькими сигналами, и жужжание мотора вдруг стихло. Парашют начал снижаться. Глядя на стремительно приближающуюся воду, Габи попыталась рассмотреть, не таится ли там какая-нибудь тварь.
Парашют опускался все ниже и ниже, и, хотя Габи подняла ноги, холодная вода забрызгала ее до пояса. Когда она уже решила,что, видимо, придется шагать по волнам, катер набрал скорость, и они снова поднялись. Габи ощутила прилив адреналина и даже не стала скрывать широкую улыбку.
Тревис легонько подтолкнул ее:
— Видишь? Все не так плохо.
— А можно еще разок? — попросила Габи.
Тревис и Габи катались еще четверть часа и несколько раз окунались; потом они вернулись на катер, и каждая пара прокатилась вторично. К тому времени солнце поднялось высоко, дети устали и закапризничали. Тревис направил катер в бухту Смотрового мыса. Он остановился на отмели, Джо бросил якорь за борт, потом снял рубашку и прыгнул вслед за ним. Глубина была по пояс; Мэтт отработанным движением протянул ему переносной холодильник, тоже снял рубашку и прыгнул в воду. Джо, в свою очередь, передал ему другой холодильник и последовал за приятелями, а Тревис занял его место. Ему досталось нести небольшой гриль и мешок с углем. Женщины спустились в воду одновременно и взяли на руки детей. Через минуту на катере остались только Стефани и Габи. Габи стояла на корме и размышляла, не предложить ли свою помощь, а Стефани, абсолютно равнодушная к всеобщей суете, по-прежнему лежала во весь рост на носу и загорала.
— Я на каникулах и не испытываю особой нужды предлагать свои услуги, — пояснила она, не трогаясь с места. — И потом, у них так все хорошо получается, что я совершенно не чувствую себя лодырем.
— Ты не лодырь.
— Разумеется, лодырь. Время от времени человеку нужно побездельничать. Как сказал Конфуций, «тот, кто ничего не делает, ничего и не должен делать»
[4]
.
Габи задумалась, потом сдвинула брови:
— Конфуций действительно так сказал?
Стефани чуть заметно пожала плечами:
— Нет, но какая разница? Суть в том, что они сами управились. И наверняка испытывают глубокое удовлетворение от собственного трудолюбия. Кто я такая, чтобы лишать их веселья?
Габи скрестила руки на груди.
— А может быть, тебе просто хочется побездельничать.
Стефани ухмыльнулась:
— Как сказал Иисус, «блаженны ленивые и лежащие на солнце, ибо будет им загар».
— Иисус ничего подобного не говорил.
— Да, — согласилась Стефани и села. Она сняла солнечные очки, взглянула на стекла и протерла их полотенцем. — Но опять-таки какая разница?
И, прищурившись, посмотрела на Габи.
— Тебе действительно хочется тащить отсюда на пляж холодильник или тент? Поверь, это не такое уж большое удовольствие.
Стефани поправила купальник и встала.
— Ну что ж, на горизонте чисто, пора и нам.
Она повесила пляжную сумку через плечо.
— Иногда и впрямь лучше всего побездельничать. Главное — не ошибиться ситуацией. Это настоящее искусство, которое приносит окружающим одну лишь пользу.
Габи помолчала.
— Не знаю почему, но мне нравится образ твоих мыслей.
Стефани рассмеялась:
— Еще бы. Лень — свойство человеческой натуры. Приятно сознавать, что я не единственная, кто постиг эту истину.
Габи запротестовала, но Стефани тут же прыгнула за борт, подняв тучу брызг.
— Ну же, — сказала она, не позволив Габи возразить. — Я просто пошутила. И кстати, не зацикливайся на том, что ты сделала и чего не сделала. Я уже сказала, мои друзья не придают большого значения подобным мелочам. Одни чувствуют себя сильными мужчинами, другие заботливыми матерями, именно так все и должно быть. А мы, незамужние, должны по мере сил получать удовольствие.
Разбивка лагеря — как и выгрузка — была своего рода ритуалом: каждый, судя по всему, знал, что делать. Тент был установлен, покрывала расстелены, уголь зажжен. Стефани — она себя отлично чувствовала в роли бездельницы — взяла пиво и полотенце, выбрала местечко поудобнее и снова принялась загорать. Габи, не зная, чем заняться, последовала ее примеру. Эффект она ощутила почти немедленно и лежала, стараясь не обращать внимания на то, что все, кроме них, заняты делом.
— Тебе нужен лосьон, — заметила Стефани. Не поднимая головы, указала в сторону сумки: — Возьми вон там. Он на цинковой основе. У тебя бледная кожа, сгоришь через полчаса, если не намажешься.
Габи потянулась за сумкой, намазалась лосьоном. Солнце действительно наказало бы ее нешуточно, если бы она не последовала совету. В отличие от матери и сестер Габи унаследовала тип кожи от отца-ирландца. Это было проклятие всей ее жизни.
Намазавшись, она легла на полотенце, все еще испытывая угрызения совести от того, что не помогает ставить тент или готовить ленч.
— Как у тебя дела с Тревисом?
— Отлично, — сказала Габи.
— Позволь тебе напомнить, что он мой брат.
Габи вопросительно взглянула на Стефани.
— Эй, я всего лишь хочу сказать, что хорошо его знаю.
— И что?
— По-моему, ты ему нравишься.
— А по-моему, ты считаешь нас детьми.
— Хочешь сказать, ты равнодушна к Тревису?
— Да.
— Потому что у тебя есть парень?
— В том числе.
Стефани засмеялась:
— Неплохо. Если бы я тебя не знала, то, возможно, даже поверила бы.
— Ты меня не знаешь!
— Знаю. Хочешь — верь, хочешь — нет, но я прекрасно понимаю, что ты за человек.
