Только сейчас до Алисы начало доходить, какой потрясающей была ее мать, которая воспитывала своих четверых детей, находила работу, позволявшую поддерживать их материально, и к тому же занималась ими после школы – готовила ужин и помогала делать домашние задания. Алиса вспомнила, как, бывало, притворялась, что не узнаёт маму в школе, когда та подавала им ланч, называла ее миссис Кэмпбелл и, как все прочие, говорила с ней пренебрежительно. Как это должно было обижать ее. Алиса поежилась.
Обычно мамы и другие взрослые, забирающие детей из «Маминого маленького помощника» в конце дня, торопились поскорее уйти. Разумеется, никто из них никогда прежде не проявлял интереса к саду. Но сегодня целая толпа стояла у кухонных окон, глядя, как Райли, Хазард и Бретт, сосед Райли по квартире, тоже австралиец, борются с гигантским чертополохом и разросшимися кустами роз. Работа, должно быть, была тяжелая, потому что, несмотря на холод, все мужчины разделись до футболок.
– Пусть приходят в любое время и займутся моим садом, – сказала одна из женщин, которой, судя по хихиканью, какой-то неприличной репликой ответила другая, но Алиса не расслышала.
Алиса помогла парням погрузить мешки с мусором из сада в микроавтобус, чтобы потом отвезти на местную свалку. Она увидела остановившуюся рядом с ними типичную «аппетитную мамочку».
– Парни, вы садовники? – спросила она голосом, в котором слышались интонации девочки из пансиона и одновременно порнозвезды, обращаясь к Хазарду; вероятно, она приняла его за босса.
– Э-э, думаю, да, – ответил Хазард, прежде явно не считавший себя садовником.
– Вот моя визитка. Звоните, если захотите заняться моим садом.
Взяв визитку, Хазард в задумчивости уставился на нее. Алиса решила, что у него вид человека, замыслившего какой-то план.
Поздно вечером Алиса поняла, что тетради нет. Она была абсолютно уверена, что положила тетрадь в сумку, поскольку не хотела, чтобы Макс или кто-то еще прочитал написанное ею, и не собиралась оставлять ее на видном месте. Сгоряча она исповедалась в каких-то вещах, в которых не хотела признаваться даже себе самой. Ни за что нельзя было этим делиться, что бы там Джулиан ни писал о правдивости. Она подумывала даже о том, чтобы утром искромсать тетрадь в кабинете Макса, но было бы неправильно уничтожать истории других людей, поэтому она сунула ее в сумку, решив, что в подходящий момент аккуратно вырвет свои странички, не повредив остальные, и вернет тетрадь Джулиану.
И вот теперь тетрадь пропала.
Джулиан
Джулиан уговорил Алису присоединиться к художественному кружку. На этой неделе они рисовали Кита. Он не был идеальной моделью, поскольку не мог долго усидеть на месте, но это был единственный способ, с помощью которого Джулиан пытался обойти нелепый запрет Моники на собак в кафе.
– Это не собака, Моника, – говорил он. – Это модель.
– Сотовые – в шляпу, как обычно, пожалуйста! – передавая свою шляпу от одного к другому, сказал Джулиан.
Алиса была в шоке. Она без лишних колебаний передала Банти Кэролайн и Софи, но вцепилась в телефон, как ребенок в любимую куклу.
– Обещаю, что не дотронусь до него. Слово скаута. Провалиться мне на этом месте! Положу его на стол с краю, чтобы видеть, если придет какое-то важное сообщение.
– Да, подумать только, вдруг пропустишь жизненно важное объявление о выпуске модной сумки, – съязвил Хазард.
Алиса, сердито уставившись на него, наконец неохотно отдала Джулиану свой телефон.
– А ты знаешь, что индустрия моды приносит в экономику Британии пятьдесят миллиардов фунтов? Это не какой-то выдуманный бред, – сказала Алиса.
– Неужели? Это точная цифра? – ухмыльнувшись, спросил Хазард.
– Ну, честно говоря, я не помню точную цифру, но знаю, что это действительно очень много, – призналась Алиса.
Кэролайн и Софи – Джулиан всегда путал их, но это не имело особого значения – по очереди подбрасывали Банти на коленях, восхищаясь ее прелестью.
– Глядя на нее, ты не хочешь еще ребенка? – спросила одна из них другую.
– Хочу только потому, что в конце занятия могу отдать ее матери. Не желаю возвращаться ко всем этим бессонным ночам… – призналась вторая.
– …или подгузникам. И трещинам на сосках. Брр, – закончила первая, и они заговорщицки захихикали.
Джулиан надеялся, что они не расстроят милую Алису, очевидно прирожденную маму, которая наслаждается каждым моментом с восхитительной Банти, как это явствует из ее аккаунта в Instagram.
– Ну ладно, друзья, у меня есть объявление, – сообщил Джулиан тоном ведущего, но стараясь не выдать своего волнения. Гораздо круче выглядеть искушенным в этих вещах. – К нам приедет фотограф с командой из «Ивнинг стандард», которые создают мой профиль и профили моих подписчиков в Instagram. Прошу, не обращайте на них внимания. Вы их не интересуете, только я. Вы будете просто создавать фон и контекст.
– О господи, мы породили монстра! – прошептал Хазард Алисе, но Джулиан все же услышал.
– А что вы думали?
Джулиан просверлил их обоих строгим взглядом школьного наставника.
Сегодня Джулиан демонстрировал преппи-стиль, отдавая дань уважения одному из великих – Ральфу Лорену. Встречался ли он с ним когда-нибудь? Джулиан был уверен, что да. Когда приехал фотограф с командой и они засуетились вокруг Джулиана, он понял, как сильно изменилась его жизнь за те четыре месяца, что минули с тех пор, как он оставил «Правдивую историю» в этом самом месте, и за те две недели, когда он «поколебал мир Instagram». Как вы понимаете, это не его слова, а «Ивнинг стандард».
Все это не было новым для Джулиана. Он испытывал весьма странное чувство завершения полного круга и возвращения туда, где ему всегда надлежало быть, – в центре внимания. Ему казалось, пятнадцать лет забвения были уделом какого-то другого человека. Его преследовало неловкое ощущение, что он существовал по-настоящему только перед глазами зрителей, что, когда его перестали замечать, он фактически перестал существовать. Делает ли это его ужасно пустым? А если и так, разве это имеет значение? Все люди, желающие взять у него интервью, посылающие ему приглашения на вечера и модные показы, как будто бы так не считают. Они считают его удивительным. Он и есть удивительный, разве нет?
Что подумала бы Мэри, если бы увидела его сейчас? Обрадовалась бы она тому, что он вернулся к своему прежнему «я»? Если быть честным, он подозревал, что нет. Он представил себе, как она закатывает глаза и читает ему лекцию на тему, что есть настоящее и подлинное, а что – просто неуемное восхваление. Он как раз вспомнил одно из ее наставлений, вдохновивших его на заголовок для той самой тетради. Тетради, которая все изменила.
Джулиан уселся на край стола, скрестив ноги и небрежно откинувшись назад, как его попросил фотограф, и устремил взгляд вдаль, словно размышляя на заумные, высокохудожественные темы, не волнующие простых смертных. Это был один из его фирменных взглядов. Поначалу он беспокоился, что мог все позабыть, но оказалось, это как езда на велосипеде. Ездил ли он когда-нибудь на велосипеде? Разумеется. И конечно, с шиком.
