— Обожаю ходить по магазинам.
— С каких это пор? И потом, я собираюсь за вещами для ребенка.
— Обожаю выбирать вещи для ребенка.
Она покачала головой:
— Ну что ж…
Через час, по прибытии в Гринвилл, Джереми вошел в детский магазин и вдруг подумал, что Лекси, возможно, права. В Нью-Йорке он таких мест не видел. Оно не только напоминало пещеру своими широкими проходами и высокими потолками, но и ассортимент товаров буквально сводил с ума. Если любовь к ребенку измеряется количеством покупок, идти следовало именно сюда. Джереми несколько минут озирался вокруг в замешательстве и размышлял, кто мог придумать все эти вещи.
Разве он знал, что есть, к примеру, тысячи разнообразных подвесок, которые можно цеплять к детской кроватке? Подвески с игрушечными зверюшками, с цветным узором, с черно-белым геометрическим рисунком; музыкальные и вращающиеся… Само собой, что каждая из них была предназначена стимулировать интеллектуальное развитие малыша. Джереми и Лекси рассматривали разнообразные подвески минут двадцать, и за это время он понял, что его мнение никакой роли не играет.
— Я читала, что дети реагируют в основном на черное и белое, — сказала Лекси.
— Тогда давай купим вот эту. — Джереми указал на подвеску с черно-белым рисунком.
— Но я хотела, чтобы в детской присутствовала тема животных. Такая подвеска не будет гармонировать.
— Это всего лишь игрушка. Никто ее не заметит.
— Я замечу.
— Тогда возьми вот эту, с бегемотами и жирафами.
— Но она не черно-белая.
— Ты действительно думаешь, что это так важно? Если у нашей дочери не будет черно-белой подвески, ее не примут в детский сад?
— Примут, конечно, — ответила Лекси. Она продолжала стоять в проходе, скрестив руки на груди, и явно не знала, что выбрать.
— Может быть, эту? — наконец предложил Джереми. — Видишь, здесь можно менять панельки. А еще она вращается и играет музыку.
Лекси взглянула на него с грустью.
— А тебе не кажется, что в таком случае ребенок перевозбудится?
Каким-то чудом они наконец выбрали подвеску. Черно-белая, с животными, она вращалась, но без музыки. У Джереми появилась надежда, что дальше все пойдет гладко. В течение нескольких следующих часов кое-что действительно давалось легко — например, выбор одеялец, бутылочек и, что удивительно, кроватки, — но потом, в отделе автомобильных креслиц, они снова застряли. Джереми был свято уверен, что можно обойтись одним-единственным креслицем; однако им показали модель «до полугода», и модель «легко снимать и перемещать», и вариант «можно установить на детскую коляску», и еще один — «для ползунка», и «укрепленный, на случай аварии»… Плюс бесконечный выбор цветов, степень легкости, с которой креслице можно установить в машине, и разнообразные крепления — в итоге Джереми испытал неимоверное облегчение, когда они выбрали всего два креслица (оба получили номинацию «За безопасность» в «Консьюмер репортс»). Этот статус казался сущим издевательством в связи с запредельной ценой и тем фактом, что автомобильное креслице для ребенка окажется на чердаке спустя несколько месяцев после рождения малыша.
Но безопасность — основный критерий. Лекси напомнила:
— Ты ведь не хочешь, чтобы с нашим ребенком что-нибудь случилось?
Как будто Джереми мог возразить…
— Ты права, — ответил он, водружая коробки поверх горы прочих покупок. Две тележки были уже набиты до отказа, и теперь они нагружали третью. — Кстати, который час?
— Десять минут четвертого. В последний раз ты спросил ровно пятнадцать минут назад.
— Правда? А я думал, уже давно.
— Пятнадцать минут назад ты сказал то же самое.
— Прости.
— Я предупреждала, что это утомительно.
— Я не устал, — солгал Джереми. — В отличие от других отцов мне небезразличен мой ребенок.
Лекси, кажется, обрадовалась:
— Вот и хорошо. Мы уже почти закончили.
— Да?
— Я только быстренько посмотрю детскую одежду.
— Прекрасно, — выдавил Джереми, сообразив, что «быстро» — это утопия.
— Всего минутку.
— Сколько хочешь, — великодушно отозвался он.
Лекси поймала его на слове. В итоге они провели целую вечность в отделе детской одежды. С ноющими ногами, чувствуя себя вьючным мулом, Джереми сел на какую-то приступочку, тогда как Лекси словно вознамерилась осмотреть все, что имелось в магазине. Она одну за другой брала вещи, рассматривала их, улыбалась или хмурилась, представляя свою маленькую дочку в том или ином наряде. Конечно, для Джереми это не имело смысла, поскольку они все равно понятия не имели, как будет выглядеть их ребенок.
— Как тебе Саванна? — спросила Лекси, изучая очередной комбинезончик. Розовый с фиолетовыми кроликами.
— Я был там всего один раз, — ответил Джереми.
— Я имею в виду имя для ребенка. Как насчет Саванны?
Джереми задумался.
— Нет, — сказал он. — Звучит слишком по-южному.
— А в чем проблема? Она южанка.
— Но отец у нее, если помнишь, янки.
— Хорошо. А какое имя нравится тебе?
— Может, Энн?
— Так зовут половину женщин в вашей семье.
Действительно, подумал Джереми.
— Зато всем им будет приятно.
Лекси покачала головой:
— Мы не можем назвать ее Энн. Я хочу, чтобы у нее было уникальное имя.
— Как насчет Оливии?
Она снова покачала головой:
— Нет.
— Что не так с Оливией?
— В школе я училась с девочкой по имени Оливия. У нее были кошмарные прыщи.
— И что?
— Это имя вызывает у меня неприятные ассоциации…
Джереми кивнул, решив, что она права. Он бы, например, не назвал дочь Марией.
— Есть другие предложения?
— Я подумала насчет Бонни. Что скажешь?
— Я встречался с женщиной по имени Бонни. У нее плохо пахло изо рта.
— Шарон?
Джереми пожал плечами.
— Шарон, которую я знал, была клептоманкой.
— Линда?
— Прости. Эта особа однажды запустила в меня туфлей.
Лекси пристально взглянула на него.
— Со сколькими ты встречался за последние десять лет?
— Понятия не имею. А что?
— У меня такое ощущение, что ты перебрал все возможные имена.
