К нам подходит Рон. Он в полной уверенности, что демонстрация удалась.
– Все в восторге от Клер! – гордо заявляет Рон. – Как только разглядели мою девочку поближе, сразу стали говорить, какая она замечательная. А знаете что? Давайте сходим куда-нибудь на ужин. Я угощаю! Проголодался так, что готов ухлопать целого быка!
– На ваше счастье, его уже «ухлопали» на скотобойне, – сухо отзываюсь я.
– Я лишь пытаюсь подружиться с вами, Райан. – В голосе Рона слышится обида.
– Спасибо, я не ем мяса, – отвечаю я.
– Значит, все-таки не парень, – бормочет Рон себе под нос.
– Пошли с нами, Рай! – уговаривает Виктор. – Пройдемся до рыбного ресторана. Никакого мяса!
Пока Рон забирает Клер у восхищенной публики, Виктор шепчет мне на ухо:
– Мы потом встретимся?
– Ты хочешь увидеться позже?
– Я хочу увидеться и сейчас, и позже.
– Я позвоню, – обещаю я.
Рон возвращается с сумкой «Адидас», в которую он запихнул сложенную пополам Клер. И вот мы уже на улице.
Моросящий дождь размыл контуры зданий. Протекторы на подошве моих ботинок оставляют узорные отпечатки на глянце влажного тротуара. Я оборачиваюсь: следы постепенно исчезают под дождем. На дороге, словно длинная змея с сотней красных глаз, выстроились в пробке машины. Слышатся гудки, шум города. Нескончаемый убаюкивающий звуковой фон. Дождь усиливается. Люди прячутся под капюшонами и зонтами, бегут по своим делам. Все в наушниках, лица освещены экранами сотовых. Разобщенное, атомарное существование.
Мне становится одиноко.
Одиноко ли мне?
Одиночество всегда что-то нарушает. Ко мне подходит Полли Ди.
– Признаю, я вела себя грубовато. Хочу извиниться. Я могу пригласить вас выпить?
– Почему бы нет? Куда пойдем?
– Я член одного клуба – тут недалеко, на другой стороне Трафальгарской площади.
Вскоре мы идем сквозь анфиладу уютных комнаток с деревянными панелями на стенах, в некоторых горят очаги. Мы будто перенеслись в прошлое. Например, в 1816-й. Садимся за столик, нам приносят вино в декантере, а Полли Ди заказывает хлеб и сыр.
– Обожаю это место, – улыбается она. – Время здесь как будто исчезает, я чувствую невероятную свободу.
– А вам не кажется, что вы посреди театральных декораций? Не слишком ли сильна атмосфера девятнадцатого века?
– Мы не те, за кого себя выдаем. Каждый играет свою роль, – философски замечает Полли.
Я молча рассматриваю ее замшевые сапожки с бахромой.
– На фуршете я слышала краем уха, что вы трансгендер, – не смущаясь, продолжает она.
– Так и есть.
– Вы создали себе прекрасный образ.
– Это не образ, а мое истинное я. Точнее оба моих «я», составляющие меня как целое.
– Да, я понимаю, – кивает Полли, но все равно спрашивает: – В качестве партнеров вас привлекают женщины или мужчины?
– У меня был опыт и с теми, и с другими. Как выяснилось, я предпочитаю мужчин.
– В сексе?
– Да.
– А когда вы были полностью женщиной?
– А я и сейчас полностью женщина, хотя частично мужчина. Именно так я себя ощущаю. Отвечу на ваш вопрос: некоторое время у меня были попытки построить отношения с женщиной. Ничего не вышло.
– Что именно не вышло? Любовь или секс?
– Любовь, – неохотно говорю я.
– А можно я возьму у вас интервью? Трансгендеры сейчас в моде.
– Мода здесь ни при чем, – сухо замечаю я.
– Нет-нет, я хотела спросить вас как врача. Каково это: принимать тестостерон, пройти через пластическую операцию? Вы можете стать живой легендой!
– Полли, я не Кейтлин Дженнер
[35]. И не надо обо мне писать в «Vanity Fair».
– Почему? – искренне недоумевает Полли.
Я молча ем сыр. Так проходит несколько минут. Наконец, до Полли доходит, что необходима новая тема для разговора.
Она подливает мне вина и, глядя в глаза, задает очередной вопрос:
– Вы знакомы с Виктором Штейном?
– Да. Кстати, вы обошлись с ним довольно жестко сегодня.
– Дело в том, – Полли снимает заколку и встряхивает головой, позволяя волосам свободно рассыпаться по плечам, – что я не верю рекламным россказням про ИИ. О благе человечества никто заботиться не станет, решения будут принимать роботы! Однажды мы проснемся, а за окном совершенно другой мир.
– Такой день может настать в любой момент, и причин тому предостаточно: климатическая катастрофа, ядерный взрыв, деятельность Трампа или Болсонару. Или осуществится сюжет «Рассказа служанки»
[36].
– И я о том же, – подхватывает Полли. – Мы думаем, будто изменения произойдут медленно, постепенно, давая возможность привыкнуть, адаптироваться. Только не в случае с искусственным интеллектом. А секс-роботы вообще отвратительны!
– Серьезно?! А как же «Интеллектуальные вибраторы»? Теледильдоника?
Полли хохочет. Смех неожиданно преображает ее: исчезает воинственность, черты лица смягчаются.
– Редакция выдала мне задание протестировать секс-игрушки и электронные приложения для женщин. Это было незабываемо! – объясняет она. – Оказывается, можно установить себе специальное приложение для секс-терапии, и оно заменит друга, о котором вы даже мечтать не могли.
– Еще бы, – едко замечаю я.
– У вас есть друзья?
– Естественно. А у вас?
Вместо ответа Полли вдруг меняет тему.
– А что вы делали в Мемфисе? – спрашивает она.
– Моя статья о выставке висит на сайте фонда «Wellcome Trust».
– Пришлете мне ссылку? Дайте-ка я запишу вашу почту.
Я отправляю ей с телефона ссылку.
– Статья о том, какое влияние роботы оказывают на человеческие взаимоотношения и наше психическое здоровье. Кстати, влияние не обязательно негативное, – говорю я.
– То есть вы не считаете секс-роботов злом? – в очередной раз перебивает Полли.
