Льюис понимает, что подвергает себя определенной опасности – нехорошо выйдет, если Пита войдет и опять застанет их наедине друг с другом в доме, но если Пита будет возиться на кухне, в то время когда Льюис будет рассказывать Шейни какую-нибудь ерунду про работу или еще что-то, Шейни насторожится, и ее настоящее лицо может не проявиться.
Нет, не лицо, а настоящая голова.
Но чем ее можно завлечь?
Единственное, в чем Льюис почти уверен, – в том, что по вторникам Шейни приходит на работу только после полудня. И он, конечно, тоже не выйдет на работу. Опять. На данный момент есть более важные вещи.
Он все ходит и ходит по дому, заглядывает во все углы, выискивая повод для того, чтобы зазвать сюда Шейни. Что-то связанное с работой? С индейцами? С баскетболом? Или он сделает вид, будто готов сделать следующий шаг в их отношениях? Нужна ли ему помощь, чтобы удержать на месте треники? Заинтересует ли это ее или он понял ее совершенно неправильно?
Нет, в конце концов решает он, дело не в том, правильно или неправильно он ее понял, все это так и так не годится. Он придумал, как заманить ее в гостиную.
Сайлас.
Шейни, сама того не осознавая, подарила ему такую возможность.
Так всегда и происходит в фантастических романах. Злой волшебник или подлый друид закладывает в свой план приговор самому себе, и вроде как понимает, что ему не следует этого делать, или существует некое правило в волшебном царстве, по которому тот должен пропустить одну чешуйку на брюхе дракона, чтобы дать слабым противникам один шанс из тысячи.
Нападение Харли на Сайласа и есть та недостающая чешуйка, та прореха в броне, тот единственный шанс из тысячи, который у него есть. Он обдумывает его раз, второй, и кивает после третьего раза, когда уже не остается никаких поводов для сомнений.
Может сработать.
Он безуспешно ищет телефонный справочник, поэтому просто звонит на почту, уговаривает Марджи дать ему номер Шейни, потому что он якобы собирается вернуться на работу, но его мотоцикл весь разобран, а так как Шейни живет недалеко от него, он попросит ее подбросить его.
Набирает десять цифр на телефоне, и дома у Шейни звонит телефон.
– Черноногий? – хрипло спрашивает она после его «алло?». Льюис прислушивается к шороху в трубке, стараясь определить, одна ли она.
– Привет, – говорит Льюис. – Сайлас вернулся в отдел обработки корреспонденции?
– Франкенморда? – спрашивает она.
Льюис морщится из-за чувства вины.
– У нас не хватало рабочих рук, – продолжает Шейни и кашляет как заправская курильщица.
– Мне очень жаль.
– Что там у тебя, приятель? – спрашивает Шейни. – У меня сегодня выходной.
– Я думал, он у тебя в среду, – вопросительным тоном произносит Льюис.
– Двух человек не хватает, расписание накрылось, – отвечает она.
– Но завтра ты едешь? – спрашивает Льюис. – Сайлас все переделывает мотоцикл, а я обещал дать ему кронштейн. Когда Харли… ну, ты поняла.
– Ему еще две недели нельзя будет ездить, – сообщает Шейни. – А то на большой скорости у него еще швы разойдутся.
– Но он же может возиться в гараже, – возражает Льюис. – Это ему поможет, будет полезно.
– Кронштейн? – повторяет Шейни.
– Для передней фары, – объясняет Льюис. – Я хотел попросить тебя отвезти ему кронштейн.
Длинная пауза, во время которой Льюис представляет себе, как Шейни отодвигается подальше от ярко освещенного окна возле своей кровати.
– Думаю, одной фарой этот мотоцикл не исправить, – наконец отвечает она.
– С нее можно начать, – говорит Льюис.
– Мне придется выехать на целый час раньше… – говорит Шейни с притворным стоном.
– Спасибо, спасибо, – отвечает Льюис и вешает трубку, пока она не успела сказать ему, чтобы он оставил эту штуку на крыльце, как поступала она с книгами.
Потом Льюис два часа протирает ковер, мерит его шагами, жестикулирует, делает из пальцев рамки, пытаясь все продумать, рассмотреть под всевозможными углами. Он пытается поработать над своим «Роуд Кингом», довести до состояния, близкого к готовности, чтобы, может, и правда вернуться на работу, но он слишком нервничает, не может сосредоточиться. К полудню он выносит во двор рулетку и проводит линию штрафного броска на подъездной дорожке. У него такое правило: он не закончит, пока не попадет три раза подряд в корзину, не в край, не в щит, но примерно в половине попыток он промахнулся, однако это баскетбол, а баскетбол состоит из неудач. И все-таки два броска подряд ему даются легко, но вот на третий раз он всегда попадает в край кольца под каким-то безумным углом, будто вселенная над ним смеется. Но, возможно, это и к лучшему. Так он все еще будет бросать мяч в корзину, когда вернется Пита, и, может, они смогут повторить вчерашний вечер со счастливым концом и все такое, и он даже повторит ту же дурацкую шуточку, мол, неважно, что у них в гараже нет презервативов, индейцы ведь любят рисковать, например скакать без седла.
Как обычно, Пита усмехнется и прижмется ртом к его губам.
Повторение вчерашнего выглядит хорошей перспективой, – ну, по крайней мере потому, что он будет во дворе, когда она вернется… но потом она звонит и говорит, что ей опять придется остаться на вторую смену. Кто-то неожиданно не вышел на работу, как Льюис (но вслух она этого не говорит). Совершенно неожиданно не вышел на смену и даже не позвонил.
– Прекрасно, чудесно, замечательно, – говорит ей Льюис, прижимая трубку то к одному, то к другому уху, потому что не может понять, как ее лучше держать, не может решить, что делать с руками в этот момент, как вообще сегодня. Но это хорошо, что она остается на дополнительную смену, и может даже немного задержаться. С деньгами в этом месяце будет туго, ведь ему заплатят меньше, если вообще заплатят, так что любая возможность заработать чуть больше – именно то, что доктор прописал.
– Люблю тебя, – говорит Льюис в трубку. – Мне надо что-нибудь сделать, принести, быть?
Это его обычная прощальная фраза.
– Просто будь собой, – как всегда, отвечает Пита, и они одновременно вешают трубки.
Час спустя он греет на ужин банку чили, съедает его с целой пачкой крекеров, ссыпая все крошки в кухонную раковину. К девяти часам он клюет носом у кухонного стола, а к десяти уже лежит в постели, пытаясь читать четвертую книгу из серии, а бутылка пива холодит его правый бок.
Пита говорит, что выпивать перед сном – плохая привычка, потому что тело может разучиться самостоятельно засыпать, и Льюис уверен, что она права, но ведь ее здесь нет, и в любом случае – вечно кажется, что он вот-вот уснет, но в действительности этого не происходит. Страницы скапливаются в его левой руке, постепенно истончаясь с правой стороны. Он уже забыл, как увлекательны приключения в этом торговом центре и как хорошо волшебство противопоставлено окружающей его торговле. И очень здорово, что времена года и декорации всегда меняются, будто задают тему или мотив каждой новой книге из серии, и его приводит в восторг, как языческие персонажи одновременно и признают различные праздники, и всерьез оскорблены ими – особенно эльфы. Но этих всё оскорбляет.
