— Это громко сказано, я просто направил кое-чьи мысли в нужном направлении, — усмехнулся Варфоломей.
— Тем не менее, спасибо. Это было… очень вдохновляюще.
— Благодарю вас, Элоиза. Мне приятно, что я кого-то на что-то вдохновил, — подмигнул Варфоломей. — Проходите, вас ждут. Я встречу остальных и присоединюсь.
Элоиза вошла в кабинет, приветствовала Шарля, Бернара, Анну, юристов и кардинала Сторчио. Села на своё обычное место.
— Эла, скажи, а что от тебя хочет этот, ну как его, Скорпион разрисованный? — спросила уже сидящая София.
— Эла? Я чего-то не знаю? — повернулась к ней Анна, а глаза у неё были в тот момент размером с самую большую монету из музейной коллекции.
— Сдаётся мне, он вроде нашего господина Каэтани, и если не потреплется с кем-нибудь с утра, то у него и весь день потом не задастся, — Элоиза постаралась вложить в ответ как можно больше яда.
Вот ещё не хватало — будут тут всякие пришлые подавать повод для сплетен о ней! Если люди хотят сплетничать — пусть сплетничают про монсеньора герцога, в конце концов. Это, оказывается, уже привычно и ни для кого не новость. В отличие от дона Скорпионе.
Тем временем на пороге появились сам монсеньор, с ним оба заместителя — Лодовико и Гаэтано Манфреди, за ними вошел Варфоломей и закрыл за собой дверь. Поскольку кардинал Сторчио опять сидел на чужом месте (а ему здесь любое место будет чужим, подумалось Элоизе), то служба безопасности вновь устроилась за спинами дам.
— Доброе утро, дамы, — Себастьен приветствовал их и сел.
— Располагайтесь, монсеньор, — Элоиза хотела просто и вежливо кивнуть, но встретилась с ним взглядом и непроизвольно улыбнулась.
Получила ответную улыбку и мгновенно отвернулась к столу — вот еще, не хватало только начать любезничать посреди именно этого совещания.
— Дамы и господа, — начал Шарль, — всем известно, что проверка, инициированная его высокопреосвященством Сторчио, подходит к концу, завтра её последний день. Я сегодня собрал всех вас здесь для того, чтобы сделать заявление.
Сторчио нахмурился.
— Ваше высокопреосвященство? Что вы хотите сказать?
— Сейчас. Итак, ваше высокопреосвященство, я официально заявляю следующее: если в итоговой справке будет хоть одно замечание, то я буду вынужден предать огласке все те методы, которыми проводилась означенная проверка. В моём распоряжении имеются разные доказательства — и видеозаписи, и улики — которые, признаюсь, способны поставить под сомнение любые выводы. В названном случае они будут немедленно опубликованы.
— Что вы имеете в виду, ваше высокопреосвященство? — воскликнул Сторчио.
— Именно то, что сказал, — отрезал Шарль. — Любое, самое невинное замечание послужит поводом к публикации ряда материалов о ваших сотрудниках и о методах их работы. Да, кстати, некоторые из них уже переданы в службу безопасности Ватикана, им будет дан ход вне зависимости от результата проверки.
Сторчио обвел взглядом сидящих за столом. На него смотрели спокойно и даже равнодушно. «Ну и что ты теперь будешь делать?» — это читалось во всех обращенных на него взглядах.
— Спасибо, я понял вас. Мне нужно переговорить с моими сотрудниками, — он подскочил со стула и выкатился в приёмную.
Видимо, достал телефон и начал обзвон, потому что из приёмной донеслось: «Какая бестолочь прокололась? Про кого это мне тут рассказывают?»
Когда тяжелые шаги кардинала Сторчио затихли вдали, над столом пронёсся нестройный вздох облегчения.
— Рано радуетесь, дети мои, — назидательным тоном сказал Варфоломей. — У них ещё два дня.
— Не расслабляться никому. На провокации не вестись, любой разговор с этими господами записывать, ясно? — Себастьен встал и обвёл всех строгим взглядом.
— Ясно, — с тяжелым вздохом ответил за всех Бернар Дюран.
* * *
Без четверти шесть Элоизе позвонил Варфоломей и со всевозможными извинениями сказал, что для итоговой справки от неё вот прямо сегодня и никак иначе нужен ещё один небольшой отчет.
— Угу, — сказала Элоиза. — Нужен — значит, сейчас быстро сделаю.
Конечно, она пыталась спланировать себе совсем другой вечер. И уже с час решала внутри себя сложнейший вопрос — позвонить и предложить встретиться или не звонить и ничего не предлагать? И снова жизнь всё решила за неё, потому что после отчета куда-либо кого-либо звать будет уже явно поздно.
Она отбросила лишние мысли, подтвердила всем сотрудникам, что они сейчас не потребуются и могут уходить, и принялась собирать нужные данные в таблицу.
Дверь отворилась неожиданно и оттого очень громко. На пороге появился господин Джильи, за его спиной маячили господин Тортора и ещё один слабо известный ей господин. Ах, да, это же Рокко Бальди, которого отшила Анна.
— Добрый вечер, госпожа де Шатийон, — медовым голосом произнёс Джильи.
Элоиза медленно нажала кнопку качественной записи. А вдруг ещё что-нибудь интересное удастся поймать?
— Добрый вечер, господа. Чем обязана?
— О, вы нам очень обязаны, очень, — вкрадчиво произнёс Тортора.
Тем временем третий участник разговора закрывал дверь.
— Ключей нет ни у кого? — спросил он. — Упущение, — отметил с недовольством, когда все отрицательно помотали головами. — А ну как кто заявится? — и остался подпирать собой дверь.
— А кто будет свободен, тот дверь и подержит, — ухмыльнулся Джильи.
— Итак, уважаемая госпожа де Шатийон, — начал Тортора, усаживаясь. — Я правильно понимаю, что именно вам мы обязаны некоторыми нашими проблемами?
— Даже и представления не имею о ваших проблемах, — ответила она. — Но, безусловно, желаю, чтобы эти проблемы наличествовали.
— Скажите, сударыня, зачем вы подменили содержимое моего флакона? — вкрадчиво спросил Джильи.
— Чтобы получить анализ жидкости, — улыбнулась Элоиза.
Раз уж все всё знают — то и ей нечего скрывать.
— Получили? Довольны? — грозно сказал Тортора.
— Вы даже и не представляете, сколько всего мне нужно, чтобы быть довольной, — покачала головой Элоиза.
— И меня также очень интересует, что за запись со мной в главной роли вы растиражировали, — сообщил Джильи.
— Вероятно, вы её посмотрели? Тогда вы должны были понять, что я её не тиражировала, я просто привлекла к ней внимание соответствующих служб.
— В том и дело, что я её не видел, но знаю, что на ней основано некое обвинение, которое мне собираются предъявить!
— Тогда ещё посмотрите, какие ваши годы, — утешила Элоиза. — Господа, рассказывайте уже, что за нужда привела вас сюда на ночь глядя, и ступайте. Или прямо сразу ступайте.
— Нам очень хотелось побеседовать с вами… наедине, — сказал Тортора. — Для этого даже не пришлось слишком изощряться — было достаточно сказать учёному ослу в приёмной вашего кардинала, что нам нужна от вас ещё одна бумага.
