— В этом доме — да. Мне не нужны сплетни, они мешают работать. Вам, думаю, тоже.
— И всё? Дело только в этом?
— Нет, не только. Ряд моих проблем всегда со мной. Себастьен, я вас очень прошу — не заставляйте меня жалеть об этих двух ночах. Они были замечательны, но в палаццо д‘Эпиналь я продолжать не готова. Вы не при чём, с вами все отлично. Ну да я уже говорила об этом, хватит, — она смотрела прямо на него, но выходило как-то мрачно и задумчиво.
— Давайте, я вас хотя бы провожу, — сказал обескураженный Себастьен.
— Не нужно. Вам ли не знать, сколько в этих стенах камер.
— Хорошо, как скажете, — помрачнел он. — Но я обязательно что-нибудь придумаю, ясно вам?
— То есть?
— Придумаю, где и как вас подловить. Вы, конечно, настоящая стальная принцесса, и местами очень опасная, но и у вас бывают мгновения слабости.
— И вы готовы ими пользоваться?
— Только для вашего же блага. Вам же было хорошо со мной, я видел, даже и не думайте говорить обратное. Но вы же понимаете, я хочу, чтобы вы пошли со мной по доброй воле и не убежали по дороге, — он грустно улыбнулся. — Знаете, я хитрый, наглый и очень упрямый, если мне чего-то очень хочется, я буду этого добиваться. Ваш дядюшка научил меня планировать разные кампании, я думаю, что смогу спланировать и эту. Считаю своим долгом вас об этом предупредить.
— А мне что же прикажете — возводить бастион?
— Элоиза, я умею брать бастионы. Не верите?
— Верю. Но…
— Никаких «но». Я люблю вас, Элоиза, и точка. Я хочу быть с вами, так или иначе. Я вижу, что в определенных обстоятельствах вы тоже не против того, чтобы быть со мной. Значит, нужно поджидать такие обстоятельства и пользоваться ими… или создавать их.
— Себастьен, я… я очень хорошо к вам отношусь. Поверьте. Но…
— Ни слова больше, — он стремительно и властно обнял ее, а после она уже ничего не соображала — только обхватила его за шею, чтобы устоять на ногах, да и целоваться так было удобнее.
Она не знала, сколько времени они простояли вот так. Потом она отстранилась.
— Знаете, мне хотелось бы говорить завтра с Шарлем с ясной головой.
Он улыбнулся.
— Хорошо, пусть так. Договорим в другой раз. Надеюсь, вы получили свои две полных ложки искушения… Спокойной ночи, Элоиза.
Она собралась с силами, подняла на него глаза и, как могла спокойно, ответила:
— Спокойной ночи, Себастьен.
* 24 *
Утром понедельника без пяти минут девять Элоиза вошла в приемную кардинала д’Эпиналя.
— Доброе утро, отец Варфоломей, — кивнула она секретарю. — Его высокопреосвященство у себя?
— Доброе утро, Элоиза. Да, кардинал у себя, проходите, — он широко улыбнулся. — Шарль, я выиграл!
— Что такое? — она нахмурилась.
— Расскажу потом, когда поговорите с Шарлем, — отец Варфоломей продолжал улыбаться.
— Проходите, госпожа де Шатийон, — услышала она, вошла и закрыла за собой дверь.
Кардинал сидел возле кофейного столика у окна и размешивал сахар в чашке с кофе.
— Доброе утро, ваше высокопреосвященство, — она замерла было у двери, но кардинал не дал ей долго стоять.
— Доброе утро. Проходите и садитесь. Нет, не к столу, сюда. Наливайте себе кофе. И рассказывайте.
— Спасибо, — она послушалась — налила себе кофе и села. — Монсеньор, мне кажется, что я должна уволиться. Я повела себя крайне неадекватно, ваш родственник остался жив чудом, его спас монсеньор Марни.
Шарль смотрел на нее с улыбкой доброй и сочувственной, и в этот момент распахнулась дверь кабинета.
— Доброе утро, я не опоздал? — помянутый Марни закрыл дверь, подошел к ним и тоже уселся за стол.
— Монсеньор? — Элоиза неодобрительно сдвинула брови.
Вот ведь, и что он сейчас будет делать?
— Госпожа де Шатийон, я здесь на тот случай, если вы станете говорить о себе лишнее.
— Спасибо, я способна ответить за свои поступки сама. Ваше высокопреосвященство, я напишу заявление прямо сейчас, а кабинет освобожу до полудня.
— Элоиза, — кардинал поставил чашку и внимательно на него смотрел.
— Да?
— Выдохните и расслабьтесь. Глотните кофе… так, хорошо. И скажите, почему вы собираетесь уволиться? Вам надоело с нами работать?
— Нет.
— Вас что-то не устраивает в вашей работе?
— Меня абсолютно все устраивает.
— Тогда зачем?
— Полагаю, ваш родственник будет на этом настаивать.
— Мой родственник рано утром выехал к месту своего назначения. Ближайшие полгода, или даже год он проведет в африканской миссии, и я надеюсь, что работа во благо ближних поставит ему мозги на место. Пейте кофе, Элоиза, пейте. А потом скажите, хотите ли вы выдвигать против него какое-нибудь обвинение?
— Только в том случае, если он не уймется. Он же вернется сюда рано или поздно, так?
— Конечно, но я полагаю, он уже будет способен принести вам извинения и вести себя по-человечески, — скривился кардинал.
— А если нет — я позавчера сказал вам, что в таком случае следует делать, — Марни подмигнул ей из-за чашки кофе. — Кстати, мне кажется, что было бы неплохо, чтобы Шарль знал то, что знаю я.
Она нахмурилась, потому что поняла, что он имел в виду.
— О нет, это излишне!
— Да, Элоиза, — мягко сказал он и взял ближайшую к нему ее руку в свои, впрочем, она ее сразу же высвободила. — Шарлю необходимо знать такие вещи о своем родственнике… и подопечном.
— О чем это вы? — заинтересовался кардинал.
— Элоиза сейчас вам расскажет кое-что об Анджерри. Да-да, расскажет, — он пристально смотрел на нее.
— Вы в самом деле считаете, что это необходимо?
— Да, Элоиза, я так считаю. Более того, я считаю, что вы вместе со всеми вашими родственниками были неправы, когда скрыли эту историю много лет назад.
— Себастьен? Что вообще происходит? — изумленный кардинал поставил чашку на стол.
— Хорошо, я расскажу, — решилась Элоиза.
И рассказала.
Несколько минут все в молчании допивали остывающий кофе.
— Спасибо вам, Элоиза, за этот рассказ и за откровенность, — сказал кардинал. — Скажите, у вас сохранились письма?
— Конечно. Нет, они не во дворце, они в другом месте.
— Главное, что они есть. Значит, если любезный племянник будет продолжать досаждать всем встречным женщинам, нам будет, о чем с ним поговорить. Судебного преследования здесь не получится, но репутация в нашем деле великая вещь…
