— Вам не кажется, что пахнет китайской едой?
Явно разочарованная, что я не слушала, Бриджет морщит нос.
— Китайской едой?
— Да, точно. Похоже… похоже… — Я демонстративно принюхиваюсь и смотрю прямо на Алекса. — На большую миску говядины с апельсинами.
Его улыбка несколько никнет, но он пожимает плечами и заявляет:
— Ничего не чувствую.
— О боже! — Бриджет прижимает руку ко рту. — Неужели это от меня? Я и правда ела китайскую еду вчера вечером.
— И чего тебе неймется? — спрашиваю я Алекса, стряхнув остатки вежливости.
— Что? — моргает он.
Бриджет выглядит озадаченной, и мгновение мы просто стоим и молчим. Мы с Алексом не сводим друг с друга глаз, а Бриджет крутит головой так быстро, что та вот-вот оторвется.
— Я имею в виду, насчет здоровья, — улыбаюсь я. — Зачем ты посещал врача?
— Да так, ерунда, — заметно расслабляется Алекс. — Мама настояла, чтобы я сделал какую-то дурацкую прививку. Ну и общий осмотр и все такое.
— Мм. — Я бросаю выразительный взгляд на его пах. — Надеюсь, осмотр был очень тщательным.
К счастью, Бриджет следит не за мной, а за тем, как Алекс заливается краской.
— Гм. Д-да. Очень, — щурится он, словно только что меня заметил.
— Я как раз ищу врача. — Мне жаль Бриджет, но она вправе знать, на что способен ее так называемый парень. — В наши дни ужасно трудно найти хорошего врача. Особенно такого, кто принимает в ресторане с комплексным обедом за четыре доллара девяносто девять центов. Большая редкость.
— О чем ты? — пищит Бриджет и вихрем оборачивается к Алексу. — О чем она говорит?
Тот играет желваками. Очевидно, ему хочется послать меня куда подальше, но он понимает, что от этого станет только хуже, и потому просто стоит и смотрит.
Я кладу руку на плечо Бриджет.
— Очень жаль, но твой парень — попросту мешок с дерьмом.
— О чем она говорит?
Голос Бриджет взмывает еще на октаву. Уходя, я слышу, как Алекс пытается ее успокоить — несомненно, пичкая ложью, которую сочиняет на ходу. Я должна быть довольна собой — в конце концов, он заслуживает этого, и в некотором роде я только разложила все по полочкам, — но стоит мне немного отойти, и я испытываю странное опустошение. Чувство контроля над происходящим исчезает, его место занимает зудящее беспокойство. Я пролистываю события дня, как страницы на экране монитора, пытаясь отыскать упущение, то, что забыла сказать или сделать. Возможно, мне надо пораньше съездить к Джулиет, выяснить, как дела. С другой стороны, как убедить ее? «Привет. Пообещай, что не будешь сегодня бросаться под машину. Это не лучшая мысль. И никаких взрывов, ладно? Не надо играть с моей жизнью».
Музыка орет так громко, что я с трудом отличаю ноты друг от друга. Я представляю, как возьму Кента за руку и отведу в тихое и темное место. Может, в комнату на первом этаже, или в лес, или еще дальше. Или мы просто сядем в машину и поедем.
— Сэм! Сэм!
Я поднимаю глаза. В задней комнате Линдси забралась на диван и машет мне поверх прилива покачивающихся голов. Элли рядом с ней, а Элоди немного позади, что-то шепчет Стиву Маффину.
Скованная ощущением безнадежности, я медлю. С чего вдруг мне разговаривать с Кентом? Это нелепо. У меня не получится выразить, как я ошибалась насчет него, насчет Роба, насчет всех. Вряд ли я смогу объяснить, как мне удалось измениться. А если это ложь? Если измениться невозможно?
Пока я балансирую между двумя комнатами, люди вокруг замолкают с отвисшими челюстями. Линдси оседает на диване, бесцельно хлопая себя ладонью по боку. Элли рядом с ней открывает и закрывает рот как рыба. Все мое тело начинает гудеть, словно электрические провода.
Вот и она, шагает по коридору. Несмотря на все, что я сделала, Джулиет Сиха отправилась на охоту.
Отчаяние, безнадежность, ощущение, что я что-то забыла, упустила, мгновенно превращаются в ярость. Джулиет видит Линдси, останавливается и собирается приступить к обычному «сука», но не успевает, поскольку я бросаюсь вперед, хватаю ее за плечо и практически волоку обратно по коридору. Она слишком удивлена, чтобы сопротивляться.
Я затаскиваю ее в ближайшую ванную (велев выметаться двум девчонкам, которые прихорашиваются перед зеркалом), захлопываю дверь и запираю замок. Когда я оборачиваюсь, Джулиет смотрит на меня, будто это я психопатка.
— Зачем ты здесь?
Очевидно, она неверно понимает мой вопрос и с упорством поясняет:
— Это вечеринка. Я имею право прийти, как и все.
Когда она не психует и не называет меня сукой, у нее приятный голос, музыкальный, как у Элоди.
— Нет, — качаю я головой и прижимаю пальцы к вискам, пытаясь унять пульсацию. — В смысле, зачем ты пришла? Ради чего?
Ее взгляд падает на дверную ручку, которую я держу поясницей. Если Джулиет захочет сбежать, ей придется меня отодвинуть.
По-видимому, она расценивает шансы не в свою пользу, поскольку долго и медленно выдыхает.
— Пришла ради того, чтобы сообщить вам кое-что. Тебе, Линдси, Элоди и Элли.
— Неужели? И что же?
— Вы суки, — тихо отвечает она.
Это больше напоминает сожаление, чем обвинение.
— Я сука, — откликаюсь я в тот же миг.
На ее лице замешательство.
— Послушай, Джулиет. — Я запускаю руки себе в волосы. — Знаю, мы не всегда были добры к тебе и так далее. И мне действительно очень жаль… честное слово.
Мне важно понять ее мысли, но в ее глазах словно задернулись шторы, щелкнул выключатель, и она просто тупо на меня смотрит.
— Дело в том, что мы ничего такого не хотели, понимаешь? Мне кажется, я… мы… вообще об этом не думали. Так уж устроена жизнь. Меня тоже постоянно высмеивали. — Ее взгляд заставляет меня нервничать, и я облизываю губы. — Постоянно. И вряд ли это потому, что люди гадкие и злые. Просто мне кажется… кажется…
Я пытаюсь подобрать слова. В голове крутятся воспоминания: пение людей, когда я иду по коридору; аромат мороженого в дыхании Линдси в тот день, когда мы швырялись тампонами Бет из окна; скачка на лошади сквозь размытую пелену деревьев.
— Мне кажется, люди не думают. Они не знают. Мы… я… не знала.
Хорошо, что я наконец-то все высказала. Но Джулиет не пошевелилась, не улыбнулась и даже не возмутилась. Она так неподвижна, словно вырезана из камня. Наконец ее сотрясает едва заметная дрожь, маленькое личное землетрясение; ее взгляд вновь становится осмысленным и замирает на мне.
— Ты не всегда была добра ко мне? — вяло спрашивает она.
У меня екает в животе: она не слушала.
— Я… да. И мне очень жаль.
