Маркус мельком взглянул на Аполлона.
— Ты ему не сказал?
— Ох, он сказал. Но я надеялся, что кто-нибудь из здесь присутствующих включит свои мозги и изменит своё решение, — Аид самодовольно улыбнулся. — Хотя, как я вижу, это весьма маловероятно.
Люк ткнул локтем в бок Дикона, который, в свою очередь, сохранял выражение своего лица совершенно беспристрастным.
— Все, кто находится тут, осознают всю опасность освобождения Персеса? — поинтересовался Аид, стоя посредине нашего зыбкого круга. Его обтянутые кожей ноги были широко расставлены, бедра походили на стволы деревьев. Серебряные манжеты на его запястьях сверкали на свету: — Я не говорю о незначительном риске, вылившемся в то, что он убьет кого-то, кого мы не захотели бы видеть мертвым. Он убьет, помяните мои слова. Персес — это тот, кого вы называете…
— Непредсказуемый, — выпалил Аполлон, ухмыляясь. — Мы все хорошо осознаем это, равно как и Зевс, и насколько я слышал, он санкционировал освобождение Персеса.
Афина была его любимицей.
— Для меня это ничего не значит, и ты знаешь об этом. У Зевса нет власти над моим царством. И пока этот разговор не зашел еще дальше, я хочу, чтобы каждый полностью осознавал, на что он соглашается.
— Мы понимаем, — произнес Сет, привлекая внимание босса Подземного Царства.
— Так ли это? — Аид повернулся к нему, склонив голову на бок. — Ты был в окружении Ареса. Позволь мне задать тебе вопрос. Из чего больше всего Арес извлекает пользы?
— Из нескольких вещей — войны и страха, — беспечно ответил Сет, и я содрогнулась. — Но больше всего он любит побеждать.
— Верно, а Персес благоденствовал на кровопролитных сражениях. Он обычно купался в кишках тех, кого уничтожил.
Оливия позеленела.
— Но не только это, Персес боролся, чтобы уничтожить — а не победить. Вот в этом то и большая разница, — Аид умолк, и это было подобно холодному бризу, который циркулировал вниз по спине. — И что происходило, когда Арес решал поиграть в царстве смертных?
Айден перенес свой вес, его челюсть сжалась до узкой, мрачной линии.
— Были конфликты — повсюду страны находились на грани войны. Его присутствие влияет на смертных. Мы это знаем.
— И что, как вы полагаете, произойдет, если мы в эту смесь добавим Персеса? — поинтересовался Аид. — Его влияние куда серьезней, чем у Ареса. Те страны, что уже находятся на грани войны, могут начать войны лишь потому, что мы освободим его. Готовы ли вы пойти еще и на этот риск?
Никто не ответил, поскольку, если быть серьезным, мы могли просто сменить одну апокалиптическую ситуацию на другую.
— Мы должны пойти на этот риск, — в итоге, произнесла я, встретившись взглядом с абсолютно белыми глазами Аида. — И мы удостоверимся, что он будет держать себя в руках, — хотелось бы на это надеяться.
— Ты считаешь, что он поведет себя должным образом лишь потому, что я освобожу его в Елисейских Полях впоследствии? Ты хоть представляешь, за какие преступления Персес был ответственен?
Я могла только вообразить.
Видимо, Аид не хотел, чтобы я использовала своё воображение.
— Он создал термин «насилуй и грабь». Он уничтожил целые поколения и цивилизации всего лишь ради шутки. Он убивал наших собратьев только лишь для того, чтобы услышать, как они кричат и молят о пощаде. Он забирал наших детей и разрывал их на части, лишь потому, что мог. Вот что вы высвобождаете в царство мертвых. Вот что вы просите меня вернуть в рай.
Мой сердечный ритм зашкаливал. Я осознала, то о чём Аид говорил. Это было подобно позволению Гитлера войти на Небеса или нечто в этом роде, но я задалась вопросом «а слышал ли когда-нибудь Аид о том, кто сам не лишен недостатков, не должен критиковать других».
— И чем это отличается от того, за что вы, ребята, были ответственны на протяжении всей истории?
Аид шагнул в мою сторону, и поверх его плеча я увидела, как Айден с Сетом застыли, но я не нуждалась в их помощи. Я стояла на своем и приподняла свой подбородок. Бог остановился в нескольких футах передо мной.
Акаша, пятый и последний элемент, медленно закипала в глубине моего живота. Знаки на моей коже покалывали в качестве предостережения, но я отказывалась отводить глаза от его непоколебимого, пристального взгляда.
— Что? Это правда. Насколько Титан, в самом деле, хуже, чем обитатель Олимпа, вышедший из-под контроля? Чем хуже, в сравнении с тем, что Арес уже творит?
Вялая, чуть ли не вынужденная улыбка украсила губы Аида.
— Ты хочешь узнать разницу?
— Да, — он хоть понимал, насколько противными были его глаза? Наверняка.
Аид наклонился ниже, настолько близко ко мне, что мы с ним дышали одним воздухом.
— Убийца Богов может убить бога с Олимпа. Но не Титана. А Титан может убить Аполлиона.
Мои брови взметнулись вверх.
— Ох. Ну, тогда…
— Вот именно, ох, — Аид резко развернулся, всматриваясь в Айдена, который, в свою очередь, уже был на полпути через кабинет прежде, чем Аполлон перехватил его и воспрепятствовал его дальнейшему движению: — Так что, все вы до сих пор хотите устроить приветственную вечеринку в честь кровожадного Титана, которого никто не сможет убить, в случае если решит, что больше не будет вам подыгрывать?
Беспокойство наполнило кабинет. Люк с Солосом перекидывались взглядами, не было никаких сомнений, что шло переосмысление принятого решения. Дикон выглядел так, словно не мог понять, как он вообще оказался в этой комнате, а Оливия тихо покачивала головой. Только лишь Айден, Маркус и Сет выглядели решительно настроенными.
— Вы уже ранее останавливали Титанов, — сказал Айден, его голос был ровным и спокойным, несмотря на растущую напряженность. — И их было куда больше, чем один на этот раз.
— Нам потребовались все совместные усилия, чтобы остановить Титанов, поочередно по одному. И если мы сможем остановить Ареса, мы потеряем одного из нашего строя.
Аполлон распрямил спину.
— Ты предлагаешь ему рай. Он поведет себя, как следует.
— Уверен? — Аид снова сложил свои руки. — А мне кажется, ты не всецело согласен с этим планом?
— Это не самое лучшее решение, но это все что мы имеем, и ты знаешь, что это так и есть, так что хватит играть на публику. Что ты хочешь в обмен на освобождение Персеса?
Челюсть Аида заходила желваками, словно он перемалывал кости.
— И за предложение ему рая?
Бог Солнца выглядел так, словно хотел забросить Аида на солнце.
— Да. И за это.
«Вот оно» подумала я. Что вообще может Аиду понадобиться такое, что мы сможем дать ему в обмен на его содействие? Души наших первородных детей? Внутри меня начал зарождаться смешок, но я подавила его, поскольку это вполне могло оказаться правдой.
