Во-вторых, дядя Пловца – настороженный шумихой, поднятой в прессе, – наотрез отказался сотрудничать со своим непутевым племянником.
Джепсон вышел из себя, отдал соответствующие приказы своим бандитам, и теперь все – дядя, племянник и резчица – были здесь, где-то в Канаде или северной Миннесоте.
Постоянно ссорясь.
Только один человек в бывшей столовой не мог принять участие в этих спорах. Она откликалась на имя Об (хотя люди ее племени называли ее Киунлан, что значило «Красивое Тело»).
* * *
Роста в Киунлан-Об было пять футов и один дюйм. Судя по данным лабораторных весов профессора Амино Румеля, весу в ней было сто двадцать семь фунтов девять унций. Иссиня-черные волосы были откинуты назад и перехвачены красной лентой. У нее был низкий лоб, большие, широко расставленные серо-голубые глаза и плоский нос с большими ноздрями. Рот и подбородок были широкими, губы – толстыми. Пятнадцать кривых красных шрамов на левой стороне лица говорили посвященным, что ей пятнадцать лет и что она еще не рожавшая девственница. Одеждой ей служил мешковатый балахон, перехваченный на поясе веревкой. Ноги у нее были мощные, тяжелые и толстые, а грудей было четыре.
Эта особенность сразу привлекла внимание Пловца, но потом он обратил внимание на ее руки. Ладони и пальцы были сплошь покрыты толстыми плотными мозолями, в некоторых местах они огибали пальцы и даже были видны вокруг ногтей.
Сейчас Об стояла возле верстака, которым в бывшей столовой заменили обеденный стол. Одной рукой она держалась за стул, придвинутый к верстаку. Марсианский алмаз лежал на подушке из черного бархата, занимая часть верстака. Молочно-белая поверхность камня отражала желтоватый свет лампы с металлическим кожухом, стоявшей на шарнирной подставке.
Люди в комнате ругались, и Об опасливо переводила взгляд с одного говорившего на другого. Во-первых, было много шума от Груаака, злого бога по имени Профф Эсс Орр. Так же громко, как и он, ругался другой злой бог, большой и сильный Джеп. Его глаза излучали угрозу страшных кар, и он был здесь, очевидно, самым главным.
Иногда тихие звуки издавало маленькое существо, которое сопровождало беса-бога Джепа. Статус этого существа был ей не вполне понятен. Он был отдаленно похож на человека. Лицо его, во всяком случае, было не лишено приятности. Он был чем-то неуловимо похож на саму Об. Она думала, что, может быть, и его тоже, как и ее, похитили эти страшные существа.
– Да, она гений в обработке камня! – злился дядя-профессор. – Да! Да! Но она первобытное существо, и она не может полностью понять, чего мы от нее хотим.
Этот лысый, худой маленький человечек мерил шагами помещение перед Об и верстаком, трясясь от возмущения.
«Воры, убийцы, похитители, – думал он. – Как мог Конрад связаться с этой шпаной?» Втерся к нему в доверие, проник в лабораторию и без всяких извинений притащил в это богом забытое место.
– Что ты болтаешь? – неприязненно спросил Джепсон.
– Я не болтаю, – огрызнулся дядя-профессор и ткнул пальцем в лежавший на верстаке камень – Это… это не обычный алмаз. Это Марсианский алмаз. Превратить эту бесценную реликвию в…
– Заткнись! – коротко приказал Джепсон.
«Калеки с их вечными спорами», – подумал он.
* * *
Дядя-профессор бросил взгляд на племянника. В отношениях с ним за время их тайного путешествия было несколько неприятных моментов. Амино снова задумался о племяннике Конраде. Может быть, Джепсон просто обманул мальчика? Этот Джепсон – опустившийся преступник, и деньги, конечно, были от него – все те деньги, которые он израсходовал на создание машины времени. Не втянул ли этот Джепсон бедного Конрада в свои преступные махинации с помощью какой-нибудь страшной угрозы?
– Ты говорил или не говорил своему племяннику, вот этому Пловцу, что твоя девка сможет разрезать Марсианский камень? – неожиданно спокойным тоном спросил Джепсон.
– Да, говорил. Я сказал, что она сможет разрезать любой камень, но…
– Так отлично. Пусть режет.
– Сделайте милость и постарайтесь понять то, что я сейчас скажу, – просительно сказал профессор. – Об, несомненно, сможет разрезать ваш камень. Но ей чужда и незнакома идея специальной огранки, придания алмазу какой-либо формы – она даже не поймет, о чем идет речь. Она привыкла к изготовлению практичных орудий, предназначенных для более простых целей ее…
– Простых-шмостых! – вспылил Джепсон. – Ты просто тянешь время. В чем дело, а? Может, ты все врешь об этой бабе? Я слышал другое – бабы тихо сидели в пещерах и прятались от тигров с шестифутовыми клыками, а камни обделывали мужики.
– Нам придется пересматривать наши прежние представления о разделении труда в каменном веке, – возразил профессор. – Насколько я могу судить по Об, женщины изготавливали орудия труда и оружие из камня, а мужчины охотились. Их общество было матриархальным, женщины были жрицами, Матерями Пещер, так, наверное, их называли.
– Да? Но я в этом не уверен. А что у нее с этими штуками?
– Штуками? – Профессор уставился на Джепсона, недоуменно наморщив лоб.
– У нее их четыре! – рявкнул Джепсон. – Мне думается, что ты пытаешься выдать этого уродца за…
– О, вот в чем дело, – сказал профессор. – Да, действительно, у нее четыре молочные железы, и это очень любопытный факт. В наше время одна из четырнадцати миллионов женщин рождается с бо́льшим количеством молочных желез. Чтобы объяснить это, были выдвинуты три основные гипотезы. Первая – результат мутации. Вторая – поглощенный близнец на ранних этапах эмбрионального развития. Третья – атавизм, регресс, возврат к прошлому. Об – это живое доказательство истинности третьей гипотезы. В ту эпоху чаще рождалось по нескольку детей понимаете? Это очень просто: женщинам приходилось вскармливать больше младенцев сразу. Этот признак, помогавший людям выживать, постепенно исчез, когда стали редкостью многоплодные беременности.
– Да что ты говоришь? – угрожающе произнес Джепсон с оттенком сарказма.
– Джордж был очень доволен, потому что он с самого начала придерживался третьей гипотезы, – сказал профессор, словно не слыша реплики Джепсона.
– Джордж? Кто такой Джордж? – немедленно среагировал тот.
– Мой сотрудник, профессор Джордж Элвин, – ответил профессор.
– Ты ничего не говорил о Джордже, – сказал Джепсон. – Когда я всаживал бабки в твою дурацкую машину, то ни о каком Джордже и речи не было! Кто он? Твой новый кошелек?
– Кошелек? – Профессор беспомощно посмотрел сначала на племянника, потом снова на Джепсона.
Пловец тщетно пытался сглотнуть – в горле пересохло от страха. Пловец боялся, что сейчас Джепсон придет в ярость, и удивлялся, что дядя не видит угрожающей ему опасности.
– Я на самом деле не понимаю, какое отношение имеет мой сотрудник к вашим проблемам, – сказал профессор, – но если…
