Добровольский бросился к двери, на ходу стреляя из пистолета. Судя по визгу, он в кого-то попал.
– Все, Коля, уходим! – крикнул Томский.
Карлик кивнул и, пригнувшись, побежал к лестнице.
Макс нагнал группу на втором этаже.
– Они вооружены автоматами и, похоже, умеют стрелять.
– Данила, куда теперь?
– В библиотеку! – ответил за Громова Макс. – Книга должна храниться там.
– Нет! Она – в рабочем кабинете президента, – ответил Данила.
– Откуда вы знаете?!
– Знаю, и все! – буркнул Громов. – Ну, был я здесь, был… Что с того?!
– Позже разберемся!
Томскому показалось, что он увидел какое-то движение со стороны лестницы. Анатолий выстрелил наугад и побежал вслед за Данилой, который, похоже, окончательно очухался и чувствовал себя во дворце, как рыба в воде. А вот с Лехой дело обстояло хуже. Чтобы не упасть, Кипяток опирался на стену и едва передвигал ноги.
Громов остановился у одного из кабинетов, толкнул двустворчатую дверь. Она не поддалась, но Данила не стал особо церемониться. Несколько ударов прикладом, удар ногой. Дверь распахнулась.
Последним в рабочий кабинет президента входил Томский. Перед тем как закрыть дверь, он взглянул в конец коридора. В темноте мелькали силуэты чудиков, продолжавших преследование. Анатолий для профилактики швырнул гранату, вошел в кабинет и прикрыл дверь. Взрыв. Бессвязные выкрики. Пару минут выиграть удалось.
Лучи фонариков скользили по деревянной обшивке стен, зашторенным окнам, креслам и паркетному полу.
Если не считать пыли, в кабинете был идеальный порядок. Казалось, что его хозяин вышел куда-то на несколько минут и вот-вот вернется.
– А ну-ка, ребята, навалимся все разом! – крикнул Макс. – Как я понимаю, уходить нам придется другим путем. Так что дверь надо бы забаррикадировать. Тащим все, что можем сдвинуть с места!
Через несколько минут от идеального порядка остались лишь воспоминания. У двери теперь высилась баррикада из кресел, круглого журнального столика, большого стола, кадки из-под цветов и часов с маятником.
На месте остался только письменный стол. Томский подошел к нему, положил фонарик рядом с вырезанным из малахита, украшенным золотым орлом письменным прибором. Книга, во имя которой и заварилась вся каша, лежала между стопкой чистых листов и ножницами.
Красная обложка. Серебряный герб. Тисненые золотые буквы. Конституция Российской Федерации.
– Этот экземпляр называли еще инаугурационным, – тихо произнес Громов.
– А все-таки, почему вы знали, что книга здесь?
– Потому что другом и подельником Коли Блаватского был я сам, – признался Данила. – Я видел книгу во время своего последнего визита сюда. Но какое это теперь имеет значение?
– Точно никакого!
Макс сорвал с окна шторы и занавески, достал из кармана складной нож.
– Юра, Коля, пока я попробую открыть окно, соорудите из всего этого веревку!
За дверью послышалась шум.
– Они здесь! Здесь они!
Знакомый каркающий голос. Дед, ораторствовавший в Екатерининском зале, похоже, командовал чудиками. Дверь содрогнулась от ударов, но баррикада выдержала.
Добровольскому удалось открыть окно. В кабинет ворвался поток ветра. В этот момент из коридора начали стрелять. В двери появились дыры, в разные стороны полетели щепки. Томский завернул драгоценную книгу в несколько листов бумаги и спрятал под комбинезоном. Добровольский привязал импровизированную веревку к ножке письменного стола.
– Уходим. Вездеход, спускайся первым. Примешь Леху.
Окно президентского кабинета выходило на здание Арсенала, однако любоваться его архитектурными изысками времени не было.
Ночь насквозь пронизывал багровый свет кремлевских звезд. Они не просто горели, а полыхали. Яростно. Раздраженно. Возможно, это была всего лишь очередная фаза их активности. Возможно, Кремль что-то почувствовал и не хотел отдавать одно из своих сокровищ.
Шестера выпрыгнула из окна, изящно приземлилась на плиты и вскинула мордочку, наблюдая, как спускается ее друг.
Оказавшись внизу, Вездеход натянул веревку.
– Давайте Леху!
Кипяток совсем раскис. Он с трудом перевалился через подоконник и, спускаясь, пару раз был в шаге от того, чтобы сорваться. Ступив на плиты, Леха сделал несколько шагов, качаясь, как пьяный, и упал ничком.
Томский и Громов попытались привести Кипятка в чувство, но на этот раз все усилия оказались тщетными.
Последним соскользнул вниз Добровольский. Он поднял голову, глядя на окно. Раздался грохот рухнувшей под напором психов баррикады. А через секунду мощный взрыв выбросил из окна обломки президентского письменного стола, щепки и куски стекла. Вместе с клубами черного дыма по воздуху поплыли листы бумаги.
– Три гранаты, – хмыкнул Макс. – Последние. Но для друзей ничего не жалко.
Под багровым светом звезд в разных уголках Кремля бродили его коренные обитатели. Похоже было на то, что слепцы утратили контроль над чудиками, и те просто слоняются без всякой цели, однако сталкиваться пусть даже и с дезориентированными психами Томскому не хотелось. Он взвалил обмякшее тело Лехи себе на плечо.
– Громов, как быстрее добраться до Первой Безымянной?
– Туда. Через Тайницкий сад… Евтите беси… Да иду я уже, иду! Беси…
Добровольский схватил Данилу за плечо и сильно встряхнул.
– Тайницкий так Тайницкий. Пошли. Хватит пялиться на звезды! Эй, Громов!
Данила посмотрел на Макса.
– Да. Пялиться не стоит… Уже не стоит…
Данила без видимой охоты, по-стариковски шаркая ногами, направился в указанном им самим направлении.
На пути к саду мимо прошли два психа. Они, задрав головы, смотрели на звезды и были так увлечены этим занятием, что не заметили бы группу Томского, однако Громов вдруг бросился им наперерез.
– Нон ултра аудеас серпенс каллидисиме десипере! Нон ултра…
Данила упал. Подножку ему ловко и очень вовремя подставил Макс.
– Нон ултра, – захныкал Данила, протягивая руки к уходящим чудикам. – Каллидисиме…
Макс отобрал у него «калаш», помог подняться и, толкая в спину, погнал перед собой.
Тайницкий сад мог соперничать по высоте кустарников и выросших без помощи человека деревьев с хорошим лесом. Тропинки с трудом угадывались из-за проросшей в щелях между плитками травы.
Но вскоре чаща неожиданно расступилась, и все увидели фонтан. Опутанный стеблями ползучих растений бронзовый павлин словно пытался вырваться из пут.
Томский положил Леху на землю, а сам сел на парапет фонтана, чтобы передохнуть. Громов присел рядом.
